**Дневник Ольги Петровой**
В маленьком городке на юге Урала, где панельные пятиэтажки хранят отголоски детского смеха и семейных ужинов, мой сорокалетний юбилей обернулся не радостью, а тяжёлым ударом. Я, Ольга, отдавала всю себя мужу и детям, но их равнодушие в этот день разрезало сердце, словно нож. А вечером случилось то, после чего я до сих пор не могу собрать осколки души воедино.
Сорок лет — возраст, когда хочется почувствовать себя любимой. Я не ждала бриллиантов или поездки в Сочи, но мечтала, что мой муж, Дмитрий, и сыновья, 16-летний Игорь и 14-летний Стас, хотя бы обнимут меня и скажут тёплые слова. Готовилась весь год: сбросила лишнее, купила новое платье, записалась на курсы керамики — хотела, чтобы день стал началом чего-то светлого.
Но утро началось с тишины. Дмитрий, пробормотав «У меня совещание», исчез. Сыновья уткнулись в телефоны, даже не взглянув в мою сторону. Всё утро я прислушивалась: может, шепчутся, задумывают сюрприз? Напекла пирог, накрыла стол, но внутри росла тяжёлая догадка. Неужели… забыли?
К полудню не выдержала: «Игорь, сегодня же…» — он хмыкнул: «А, ну да». Стас и вовсе промолчал. Дмитрий позвонил, но говорил только о том, что задержится. В горле стоял ком, но я ещё надеялась: вечером всё изменится. Развесила гирлянды, надела то самое платье, ждала…
Когда муж вернулся, он уставился на стол: «Чего так пышно?» — «Дима, мне сорок сегодня», — прошептала я. Он хлопнул себя по лбу: «Чёрт, Оль, прости, смета горит!» Сыновья пробормотали «С днюхой» и снова уткнулись в экраны. Ни цветка, ни открытки, ни «спасибо».
Я сидела перед нетронутым пирогом, чувствуя, как что-то внутри рвётся. Столько лет — ради них. А они…
Но позже стало хуже. В дверь позвонила незнакомая женщина: «Ольга? Я Марина, из отдела Дмитрия. Он забыл папку». Она замялась, потом добавила: «С праздником вас… он говорил, вы не любите дни рождения».
Мир поплыл. Он не забыл. Он… отмахнулся. Словно я — пустое место.
Когда Марина ушла, я подошла к мужу: «Почему ты сказал, что мне это не важно?» Он вздохнул: «Да ладно, чего ты раздуваешь?» Даже сыновья не вступились.
Соседка Валентина Ивановна, узнав, вздохнула: «Олечка, мужики — они все такие. Поедем в баню, отметим». Но её слова не согрели.
Сейчас я пишу это и не знаю: прощать или начать новую главу? Мой юбилей научил меня горькому: даже родные могут не заметить твою боль. И если они не видят меня — значит, пора увидеть себя саму.
