Мама, что ты делаешь?
Утро началось с того, что я почувствовала, как одеяло медленно сползает с меня. Я ещё не открыла глаза, но уже поняла — осталась без единой защиты. По спине пробежал холодок, и тут же раздался знакомый хихикающий смех. Приоткрыв один зрачок, я увидела, как моя свекровь, Валентина Семёновна, с довольной ухмылкой юрко выскальзывала из спальни. «Мама, что ты делаешь?!» — выкрикнула я, но дверь уже захлопнулась, оставив лишь отголоски её веселья. Мой муж, Алексей, сонно буркнул что-то себе под нос и перетянул одеяло на себя, даже не заметив подвоха. А я лежала, уставившись в потолок, и пыталась решить, как реагировать на очередную «остроумную» выходку родственницы.
С Алексеем мы женаты всего год, и пока живём в его родительском доме. Временная мера — накопив на квартиру, переедем. Вот только терпение моё уже на исходе. Валентина Семёновна — женщина добросердечная, деятельная и, как сама любит говорить, «с искоркой». Но её «искорка» частенько ставит меня в дурацкое положение. Сегодняшний фокус с одеялом — лишь капля в море неловких ситуаций.
Всё началось задолго до свадьбы. Когда Лёха впервые привёл меня в этот дом, Валентина Семёновна тут же заключила меня в объятия, назвала «доченькой» и объявила, что отныне я — часть их клана. Я растрогалась, но быстро заметила: понятия о личном пространстве для неё не существует. Могла ввалиться без стука под предлогом «просто поболтать» или переставить мои вещи, потому что «так лучше смотрится». Как-то раз застала её за разбором моего гардероба — придирчиво критиковала платья, одобряя лишь некоторые. Я старалась не обращать внимания: возраст, привычки, да и дом-то её. Но сегодняшняя шутка переполнила чашу.
Я встала, накинула халат и направилась на кухню, где Валентина Семёновна уже хозяйничала у плиты. Она напевала частушку, сияя от самодовольства. «С добрым утром, Катюша! — воскликнула она. — Наконец-то поднялась! А то вы с Алёшенькой будто медведи в спячке!» Она снова захихикала, и мне всё стало ясно. Я выдавила улыбку: «Доброе утро. Но знаете, я бы предпочла просыпаться без таких сюрпризов». Она отмахнулась: «Да брось, весело же! Надо же вас, молодых, расшевелить!»
Я села за стол, пытаясь совладать с раздражением. Где-то в глубине понимала: зла она не желала. Для неё это способ выразить близость. Но мне-то неловко! В нашей семье личные границы святы. Мама, Галина Николаевна, всегда стучалась, прежде чем войти, и учила меня уважать чужое пространство. А тут будто я в коммуналке живу. И самое обидное — Алексей будто слепой. Когда я рассказала ему о произошедшем, он только рассмеялся: «Мать пошутила, не загоняйся». Мне не до смеха. Мне нужно ощущение дома — пусть даже временного.
Решила поговорить напрямую. После завтрака, когда Лёха ушёл на работу, предложила свекрови кофе. Она охотно согласилась, и мы уселись в зале. Начала издалека: поблагодарила за теплоту и заботу. Затем, собравшись с духом, выдохнула: «Валентина Семёновна, я вам очень благодарна… Но мне некомфортно, когда вы входите без стука или устраиваете такие розыгрыши». Говорила мягко, но внутри всё дрожало.
К удивлению, она не вспылила. Лишь удивилась: «Катенька, да я же не со зла! У нас в роду всегда так — все друг у друга как свои. Но если тебе тяжело, учту». Она улыбнулась, и мне стало легче. Может, правда не хотела обидеть? Мы поговорили ещё, я даже рассказала ей о своих родителях, чтобы стало понятнее.
Теперь надеюсь, что таких ситуаций будет меньше. Знаю: она не станет другой. Но надеюсь, мы найдём компромисс. И ещё — поговорю с Алёшей, чтоб и он меня поддерживал. Ведь семья — это когда всем хорошо. Может, когда переедем, эти «шутки» останутся в прошлом. А пока учусь терпеть и даже улыбаться. Хотя, честно говоря, над стянутым одеялом смеяться пока не получается.
