Пятнадцать лет во тьме: как моя сестра променяла жизнь на мечты, а теперь хочет, чтобы за это заплатили другие
Мою сестру зовут Алевтина. Ей 37, и уже полтора десятка лет она живёт в мире своих фантазий. Раньше мы все пытались её вытащить. Родители уговаривали, умоляли, подставляли плечо, чтобы помочь ей выбраться из этой ямы. Но теперь… Папы нет, мама еле держится, а Алевтина вдруг решила, что пора разводиться. И, конечно, смотрит на нас: помогите, выручите, не бросайте.
Всё началось в студенчестве. Алевтина влюбилась в своего одногруппника — самовлюблённого «поэта» по имени Арсений. Он мнил себя творцом, но так и остался никем. Тусил с какой-то полуподпольной группой, пропадал в дешёвых кафе, и каждый их «творческий вечер» заканчивался бутылкой. Мы все были в шоке. Родители просили её не спешить с замужеством, я тоже пыталась образумить её, но она не слушала. Говорила, что любовь важнее всего.
Вышла за него рано. И с тех пор — будто проклятие. Арсений не работал, жил за её счёт. Считал себя выше «офисной кабалы». А Алевтина тащила всё: квартплату, его выходки, пьяные крики. Он мог швырнуть в неё тарелку, толкнуть, но она оправдывала это «его тонкой душой».
Когда он уходил в запой, Алевтина приползала к родителям. Сидела у них неделями, просила денег. Мы уже не знали, как до неё достучаться. Папа предлагал переехать, маме было мучительно видеть, как она влачит жалкое существование с мужчиной, которому плевать и на неё, и на их крошечную дочку.
Да, у них была дочь. Слабая, больная, требующая ухода. Врачи сразу предупредили: возможны осложнения. Арсений в это время пил ещё сильнее. А Алевтина… оставалась. Говорила, что не бросит его в трудную минуту. Мол, ему и так тяжело. Девочка не прожила и года. Мама тогда слегла с сердцем, начались приступы. Папа ещё держался — надеялся спасти хоть Алевтину. Но тщетно.
Она осталась с Арсением. Прошли годы, родила сына. Говорят, здоровый паренёк. Я к тому времени перестала с ней общаться. Устала наблюдать, как она губит себя. Мы с мужем жили своей жизнью, мама изредка рассказывала о внуке.
А год назад умер папа. Инфаркт, врачи не успели. Мама сдала, приступы вернулись. Я каждый день к ней, помогаю чем могу. И тут звонит Алевтина. Говорит, всё — хочет развода. Арсений снова пьёт, работать не собирается, алименты платить не будет. А ей надо как-то жить. И, разумеется, ждёт помощи от нас.
— Я устала, ребёнок на руках, денег нет. Хочу нормальную жизнь, — выдавила она.
Мама молчала, лишь опустила глаза. А я… не сдержалась. Высказала всё: и как мы пытались помочь, и как она всех игнорировала, жила в своём выдуманном мире, где она — жертва, а все должны её спасать.
— Теперь, когда маме нужна помощь, ты вспомнила о своих проблемах? Где ты была, когда надо было слушать? Где ты была, когда папа умирал? Тебе вдруг прозрение пришло?
Алевтина взвизгнула:
— Если не поможете — не увидите моего ребёнка!
С этими словами она выбежала, хлопнув дверью. Я бы догнала её, но мама схватилась за сердце. Вызвала скорую, она лежала бледная, как мел, еле дыша. Уснула только под утро. Мне больно за маму. Жаль племянника. Но не Алевтину.
Сама выбрала этот путь. Сама променяла помощь на иллюзии. Теперь, когда всё рухнуло, ищет виноватых. А я больше не хочу быть спасателем. Устала.
Если встречу её снова — не знаю, смогу ли промолчать…
