Он ушёл, а мы остались — и начали строить свою жизнь заново, без него.
Вечер выдался обычным, будто сотня таких же до него: дети орали на кухне, суп на плите остывал, а в баньке уже трещали догорающие поленья. Всё как всегда, всё для него. Муж вернулся, молча сел за стол, поел. Затем отправился париться. Я думала — ну, как обычно. Но когда он вышел, его голос прозвучал глухо, будто из другого мира:
— Ты меня не ценишь. Мне здесь больше нечего делать. Я ухожу.
Собрал вещи неспешно, тщательно. Захватил ноутбук, документы, даже любимую кружку. Уехал к матери. Просто так. Без сцен, без истерик, без объяснений.
Я стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, и слушала, как хлопнула дверь. И знаете, я не рухнула на пол, не зарыдала, не почувствовала, что земля уходит из-под ног. Нет. Я ощутила… облегчение.
Ночь прошла непривычно тихо. Без храпа с соседней подушки, без его ворчания, без вечных претензий — то дети шумят, то суп пересолен. Утром проснулась, будто заново родилась. Дети уже копошились на кухне, я нажарила блинов, мы поели, и они убежали во двор. А я осталась — одна, но не опустошённая.
Недавно закончили ремонт. Остались мелочи. Решила повесить новые шторы. Взяла дрель, саморезы, дюбели — инструменты, которых раньше боялась. Этой чёртовой карнизной планке словно нравилось меня мучить — никак не хотела держаться. Но я справилась. Смогла. Шторы висят — лёгкие, голубые, в мелкий цветочек, будто занавес в новом спектакле моей жизни.
Потом сварила пять литров вишнёвого варенья и три банки лечо. Пока баночки остывали на подоконнике, задумалась: а вдруг я действительно в чём-то виновата? Не додала, недолюбила? Но чем глубже копала, тем яснее понимала — нет. Он давно уже был не с нами. Телом здесь, а сердцем — где-то далеко.
Вышла во двор, достала краску, вытащила старую, ржавую лестницу — будто её последний раз использовали ещё при Брежневе. С трудом подкатила к стене, сердце колотилось — высоты я боялась с детства. Но залезла. И покрасила. Дом засверкал. И я… задышала. Глупо, но в тот момент я поняла: я всё могу. Сама.
Ночью было тихо. Дети спали, я сидела на кухне с кружкой чая и впервые за долгие месяцы не чувствовала тревоги. Возвращать его? Зачем? Он сам сделал выбор — в пользу матери, свободы, своих иллюзий. Пусть теперь свекровь разбирается со своим «золотцем», как она его называла. Думаю, быстро поймёт, что крылья у её ангела пообтрепались, а нимб давно потускнел.
А у нас будет хорошо. Я справлюсь с огородом, домом, детьми. Стану крепче. Уже стала. Не потому, что хочу — потому что слабости больше нет места. Теперь я и мать, и отец. И ничего страшного. Не впервой.
Уже подумываю о разводе. Зачем тянуть? Он ушёл — не на рыбалку, не в командировку, а из семьи. Это его выбор. А мы — с детьми — сделаем свой. Начнём сначала. Без него. И шаг за шагом построим жизнь. Настоящую. Честную. Свою.
