Она ушла к другому после десяти лет брака. А через год стояла на моем пороге — беременная, сломленная…
Свою жену, Любу, я повстречал лет двенадцать назад. Тогда я еще учился в архитектурном институте в Нижнем Новгороде, жил в студенческой общаге. А она только приехала из глухого села под Вологдой — робкая, одинокая, словно мышка в этом шумном городе. Мы сблизились не сразу. По началу я ее даже не замечал — слишком уж тихой была. Все с книжкой в уголке сидела, с людьми почти не зналась.
Но время сделало свое. Через пару месяцев мы разговорились — сначала робко, а потом и до поздней ночи болтали без умолку. Она шептала о своих страхах, я — о мечтах. Вскоре нас переселили в семейную комнату — комендантша пожалела нас, видела, что мы друг без друга не можем. Так и началась наша жизнь.
Я с молодости знал, каким должен быть мужчина. Хотел быть опорой, главой дома, который не просто крышу над головой ставит, но и тепло в ней хранит. Сразу сказал Любе: «Работать тебе не надо. Женское дело — дом да дети. А если мужик семью не прокормит — так он и не мужик вовсе». Она не перечила. Стряпала, убирала, ждала с работы — жили душа в душу.
Годы шли — я поднялся. Сперва мастером на стройке стал, потом прорабом, а там и свое дело завел. Купил дом в пригороде, две машины — себе и жене. Жили, как в сказке. Вот только одного нам не хватало — детей. Годами лечились, к знахарям ездили, к врачам умолялись — все без толку. Я зубы сжимал, чтобы не показать боли. Она же молчала, но глаза у нее были пустые, как осеннее поле. В конце концов смирились — видно, не судьба.
А потом все рухнуло. В одночасье. Без предупреждения.
Вернулся я домой пораньше — объехал просыпавшуюся бочку с цементом на дороге. Ворота нараспашку, Любиной машины нет. Странно. Ждал. Часы шли мучительно долго. Потом — смска с чужого номера:
«Прости. Больше не могу врать. У меня другой. Сегодня уезжаю с ним. Обманула тебя, но, может быть, когда-нибудь ты поймешь…»
Меня будто кирпичом наотмашь. Мир рассыпался, как старая кладка. Сидел на полу в доме, что строил для двоих, а остался один. Вытащил меня из этой ямы только Сашка — мой давний друг и бригадир. Не дал спиться, не дал пропасть.
Шло время. Я понемногу оживал. Увидел Любу на фотке в соцсетях — где-то на Урале, на фоне гор. Понял: живет там теперь. А выкинуть ее из сердца не мог. Каждый угол в доме о ней напоминал. Молился, чтобы вернулась. И Бог услышал.
Ровно через год — день в день — в дверь пошла трель звонка. Открыл… и ноги подкосились. На пороге стояла она. Изможденная, с лицом, иссеченным следами страданий, в поношенном платье. И с животом. Большим. Видно было — скоро рожать.
Люба рухнула на колени, рыдала, просила прощения. Тот, ради которого ушла, выгнал ее. Изменяла ему — он выкинул, как старую тряпку. Ни денег, ни крыши, ни надежды. И никого, кто бы принял ее в таком виде. Кроме меня.
Можете назвать меня дураком. Сказать, что надо было дверью хлопнуть. Но знаете что? Не смог. Потому что все это время продолжал любить. Потому что даже сквозь боль хотел видеть ее рядом. Потому что знал: все мы ошибаемся. А если не прощу ее — сам себя окончательно потеряю.
Прошло несколько лет. Теперь у нас есть сын — тот самый, о котором мы когда-то и мечтать перестали. Люблю его как родного, потому что он мой — по сердцу, по выбору, по любви. И Любу люблю — хоть в груди до сих пор ноет, будно заноза.
Ни разу не упрекнул. Ни слова поперек. Потому что настоящая любовь — это не за что-то. Это вопреки всему.
