«Мне плохо, приезжай срочно»: как пожилые родители ломают судьбы взрослых детей
У классной руководительницы моей дочери была мать — женщина в летах, но вполне самостоятельная, не требующая постоянного ухода. Тем не менее, она взяла за привычку регулярно звонить дочери со словами: «Мне нехорошо, приезжай немедленно». Это звучало как приказ, и каждый раз означало одно: бросай все дела и лети к ней.
Дочь ехала — глубокой ночью, на рассвете, даже среди рабочего дня. Ехала, потому что была хорошей дочерью, потому что иначе не умела. Потом шла на работу, вела уроки, возвращалась домой — и снова на зов. Так продолжалось месяцами, если не годами. Пока организм не дал и себе сбой.
Сначала несчастный случай — женщина упала и сломала руку. Едва оправилась — новая беда, на этот раз перелом ноги. Но даже это не остановило мать: стоило дочери немного прийти в себя, как всё началось сначала.
Осенью она вернулась в школу, к детям, к привычному ритму. Но не успела восстановиться, как мать снова зазвонила: «Мне плохо. Приезжай. Сейчас же».
И она снова ехала. Снова и снова. Пока однажды не слегла с воспалением лёгких. Умерла в больнице. Молодая, талантливая, любимая всем классом учительница. Никто не мог поверить, что её больше нет. Плакали дети, родители, коллеги. Лишь мать, казалось, не понимала, что потеряла единственного человека, готового мчаться к ней по первому зову.
Не прошло и месяца после похорон, как пожилая женщина взялась за младшую дочь. Та, в отличие от сестры, была характером в отца — твёрдой, прямой, с железной волей. Она не бросала всё ради материных капризов.
Но мать давила. Звонила, ныла, обвиняла: «Ты меня не любишь. Я никому не нужна. Никто не приедет, пока я не умру». В конце концов, дочь не выдержала.
— Аня бегала к тебе по первому зову. Вытирала твои слёзы, таскала сумки, покупала лекарства. И что? Где она теперь? В могиле. А я хочу жить. Поэтому сейчас я на работе. Приду, когда смогу. Если тебе плохо — звони в скорую. Раз можешь набрать мой номер — сможешь и 103.
С тех пор прошло пятнадцать лет. Мать до сих пор жива. Скорая к ней приезжала — не раз. Врачи помогали. Но без ночных дежурств дочери, без истерик. Живёт. Как может. Разве что звонки с упрёками стали реже.
Порой кажется, что в старости у некоторых словно отказывают тормоза. Вместо того чтобы беречь детей, дать им жить — они сажают их на эмоциональный крючок. И причина не в болезнях, а в обидах, капризах, эгоизме. Вот и звучит: «Мне плохо, приезжай». А потом и детей не остаётся.
Если я доживу до седин и мне понадобится помощь, хочу сохранить рассудок. Если ещё буду понимать — пусть отправят в дом престарелых. Если уже нет — тем более. Пусть живут свои жизни. Растят детей, строят дома, ездят отдыхать.
Я не хочу быть тем, кто страхом одиночества калечит судьбы близких. Кто винит всех вокруг, лишь бы не чувствовать себя покинутым. Кто не скажет «спасибо», но одним звонком перевернёт чужую жизнь.
Многие возмутятся: «Как можно так говорить? Это же мать!» Но те, кто так говорит, никогда не ухаживали за больным стариком. Не сидели ночами на кухне, сжимая зубы от бессилия. Не слышали в трубке крик «Мне плохо!», зная, что это не беда, а просто каприз.
Таких легко осуждать. Гораздо труднее — понять.
Я не оправдываю чёрствость. Но у детей тоже есть право на жизнь. И иногда, чтобы спасти её — нужно просто не приехать.
