А зачем эта правда? Отец — не тот, кто зачал, а тот, кто вырастил
— Раньше и знать не знали про эти ДНК-тесты, — вздыхала моя подруга недавно. — Жили себе, растили детей, семьи строили. Кто на кого похож — так это бабки на лавочке болтали. А теперь? Один анализ — и вся жизнь коту под хвост! Скажи, кому это надо? Правда, которая крушит судьбы?
И она рассказала мне историю. Такую, что я потом неделю ворочалась, сны кошмарные снились.
Жили-были молодые — он, она и сынишка Платон, лет пяти. Жили душа в душу. Муж жену любил, ребёнка боготворил. Работал, домом занимался, мечтал о будущем. Платошку на руках носил, в хоккей с ним на стадион бегал, сказки читал по вечерам. Бабушки с дедушками внуком дышать не могли. Семья — хоть на открытку печатай. Пока не грянул гром.
Как-то раз мальчик стал жаловаться — то голова болит, то ноги подкашиваются, то сил нет, даже с постели встать. Врачи, больницы, анализы, снова врачи… Диагноз поставить не могут. Пока один доктор не отправил их к генетику.
Там вопросы посыпались: кто в роду чем болел, какие наследственные хвори, у кого подобное было? Родители разводили руками — да нет же, ни у кого ничего такого! Бабушек с дедушками опросили — чисто.
— Странно, — качал головой врач. — Очень странно. За двадцать пять лет практики у меня не было случая, чтобы такая болезнь всплыла без предпосылок. В теории — возможно, но на практике… Впервые вижу.
И с каждым новым специалистом — одно и то же: «Наследственное? Кто болел? Никто? Да не может быть!» Отец Платона начал закипать. И в один день — тайком от жены — пошёл и сдал ДНК. Результат ударил как обух по голове.
Это был не его сын.
Жена, увидев в его руках бумажку, остолбенела. Потом — в слёзы. Потом призналась: да, был один раз. До свадьбы. Когда они только познакомились, всё было шатко-валко. Ошибка. Она и сама думала, что ребёнок от мужа.
Начался кромешный ад. Скандал. Истерики. Руки дрожали, слова путались. Развод оформили через три дня. Бабушка Платона — мать отца — слягла с давлением. Деда скорую увозила — сердце прихватило. Сам мальчик не понимал ничего. Вчера папа катал его на плечах и обещал сводить в цирк, а сегодня трубку не берёт. Не приходит. Не зовёт. И почему бабушка Галина вдруг сказала, что он ей чужой?
— Ну скажи, — прошептала подруга, глядя в потолок, — зачем он это сделал? Жили же, всё ладно было. Любил ребёнка, растил. Ну, сомнения закрались, ну ладно, почесалось где-то внутри… да прошло бы. Слишком быстро всё рухнуло. Не надо было знать. Эта правда никого не спасла. Только всё уничтожила.
Я молчала. А она добавила:
— Женщина бы соврала, что ничего не было. Да и врачи ведь твердили — теоретически возможно. И всё. А он? Теперь ребёнок без отца. Жена одна. Родители в больнице. Все несчастны. И ради чего? Ради правды?
С тех пор я часто об этом думаю. Что лучше — жить в неведении или узнать, что вся жизнь была обманом? Изменит ли это любовь к ребёнку? Если он для тебя сын — ты его вырастил, ты его отец… какая разница, чья там кровь?
Трудно сказать. У каждого своя правда. Но у меня в ушах до сих пор звучат слова подруги:
— Отец — не тот, кто дал семя, а тот, кто не ушёл.
