«А почему именно я должна за ней ухаживать? Вот же Лёшка — любимый сынок, пусть и помогает»: почему я отказалась от больной матери
Я давно заметила: в семьях, где несколько детей, почти всегда есть «любимчик» и «ненужный». Того, кого обожают, прощают во всём, жалеют, поддерживают. А второго, неудобного, винят во всех бедах. В моей семье было именно так.
Мама боготворила младшего брата Лёшку. А я… я была ошибкой. Как-то в ссоре она бросила: «Если бы не ты, я бы не развелась с отцом». Эти слова впились в сердце и даже спустя годы не отпускают. Тогда я не понимала, как можно так говорить ребёнку. Я ведь не просила меня рожать. Я не виновата, что появилась на свет. Но мама, видимо, думала иначе.
После развода она отдала меня на попечение деду с бабкой по отцовской линии. Мне было семь. И я вдруг оказалась среди чужих, без мамы. Бабушка с дедом относились ко мне тепло. Они стали мне роднее всех. А мама тем временем жила ради Лёшки. Носилась с ним, вытаскивала из передряг, даже когда он уже взрослым влезал в тёмные дела. Она платила его долги, отмазывала от полиции, спасала репутацию.
Потом она продала свою просторную трёшку в центре, чтобы купить ему жильё. Я узнала об этом случайно, от знакомых. На меня она даже не вспомнила. В него она вложила всё — любовь, деньги, нервы. А про меня забыла, будто меня и не было.
Я давно живу в другом городе. Вышла замуж, вырастила дочь. Теперь у нас уже внук — наша девочка родила мальчика и живёт в квартире, доставшейся ей от бабушки с дедом. Живём тихо, дружно, никому ничего не должны. С матерью мы почти не общались. Да и зачем, если мы чужие?
Но потом случилось то, что перевернуло всё.
Мама сломала шейку бедра. Врачи сказали — нужна операция, платная. И знаете, кто её оплатил? Я. Да, именно я. Со своих денег. Потому что, как ни крути, она — моя мать. Я не хотела, чтобы она страдала.
Но после операции выяснилось, что ей нужен долгий уход — кто-то должен быть рядом: кормить, мыть, возить по врачам.
И тут Лёшка неожиданно «перевёл стрелки» на меня. Стал звонить, уговаривать, потом давить: «Ты обязана! Ты же дочь!».
Я отказалась.
И понеслось… Они оба — и мать, и брат — начали наезжать. Обвинять. Припоминать старые обиды, которых я, якобы, им нанесла. Мать кричала: «Я тебя родила, вырастила!», а я слушала и думала: что именно она во мне вырастила? Отправила к чужим и забыла? Любовь, заботу, ласку — всё досталось только одному. Только Лёшке.
Так почему теперь, когда ей плохо, она вспомнила про меня? Где я была в её жизни раньше?
Я не выдержала и сказала прямо:
— Мама, ты сделала свой выбор. Поставила на одного ребёнка, вложила в него всё. А от второго избавилась. Теперь пришло время пожинать плоды. Вот твой любимец. Он взрослый, сильный мужик. Пусть он о тебе и заботится. Я больше не та девочка, которой можно сказать «ты должна». Я никому ничего не должна.
Им это не понравилось. Они начали оскорблять меня. Называли бессердечной, жестокой, неблагодарной. Но внутри у меня уже ничего не дрогнуло.
Я не чувствовала вины. Только горечь. Горечь от несправедливости нашей семейной истории.
Теперь мама лежит в реабилитационном центре. Лёшка её навещает, когда получается. А я живу своей жизнью. Иногда мне снится бабушка — та, что приютила, вытирала слёзы и читала сказки. Только она по-настоящему была мне матерью.
Пусть говорят, что я злопамятная. Это правда. Я не святая. Но я не готова снова отдать себя тем, кто однажды меня предал.
