Уже четыре года я не общаюсь с собственной матерью. И нет, мне не стыдно.
Когда я вышла замуж, мне было всего двадцать два. Мы с Дмитрием, моим мужем, только что получили дипломы и переехали в маленькую, потрёпанную, но свою съёмную квартиру на окраине Казани. Денег хватало впритык, но тогда это казалось мелочью: мы были молоды, влюблены и строили планы.
Мы брались за любую работу. Дмитрий пахал без выходных — то на стройке, то курьером, ночами подрабатывал охранником. Я тоже не сидела без дела: утром — смена в магазине, вечером — репетиторство. Всё ради своей квартиры, хоть крохотую однокомнатную, пусть даже в ипотеку.
Прошёл год. На мамином юбилее Дмитрий после тоста неожиданно предложил: мол, могли бы пожить у его родителей, пока он сделает в их квартире ремонт. Мама, якобы, обещала не брать с нас ни рубля. Я онемела: он даже не спросил меня заранее. Но все — и мама, и он — давили: «Так выгоднее, помощь родным, семейное дело». Я сдалась.
Тогда моей младшей сестре Алине исполнилось восемнадцать. Дома она почти не появлялась — то с друзьями, то ухаживала за кавалерами. С Дмитрием они не ладили, зато мама души в нём не чаяла. Для неё он стал идеальным зятем: и плитку положит, и обои переклеит, и даже соседским бабушкам кран починит — не от щедрости, конечно, а потому что мама просила.
Папа был счастлив: наконец-то его перестали таскать по чужим квартирам чинить мебель и сантехнику.
А вот с Алиной у меня отношения не клеились. Она придиралась к каждому слову, закатывала сцены на пустом месте. Я делала вид, что не замечаю, понимая: хочет выжить нас отсюда. И молчала.
Как-то в пятницу родители уехали на дачу, мы с Дмитрием остались одни. Он доделывал пол на кухне, я мыла окна. Вдруг Алина привела какого-то парня. Вид у него был отталкивающий: небритый, в потрёпанной куртке, ботинки в грязи. Они просидели у неё в комнате несколько часов, потом ушли. Я, взрослая женщина, не стала лезть — пусть сама разбирается.
А на следующий день папа обнаружил пропажу денег — крупную сумму, отложенную на ремонт машины. Мама, конечно, набросилась на Алину, а я, дура, рассказала про «гостя». Думала, правда восторжествует.
Но знаете, кто оказался виноват? Я.
— Почему ты мне сразу не сказала?! — орала мама. — Я ей сто раз повторяла — никаких парней в доме! А если бы она залетела, ты бы её кормила?!
Я попыталась объяснить, что Алина уже взрослая и сама отвечает за свои поступки. Но мама только разошлась ещё сильнее. В итоге она просто вышвырнула нас с Дмитрием из квартиры. На улицу. Без объяснений. С криками:
— Надоели! Ремонт сделали? Молодцы. Теперь катитесь!
Папа стоял в углу, как тень, а потом получил свою порцию:
— Будь ты хоть чуть-чуть мужиком — мне бы твой зять не понадобился!
Всё. Мы ушли. Дмитрий молчал. Я рыдала.
Потом мама звонила, просила вернуться. Я не взяла трубку. И с тех пор не беру. Уже четыре года.
Мы снова снимали жильё, копили каждую копейку, и вот — у нас своя квартира. Маленькая, в ипотеку, но своя. В декабре подписываем документы.
А Алина вышла замуж за того самого парня. Да-да, за того «бомжа». Теперь они живут у родителей. Дмитрий шутит: «Ну что, ремонт не зря делали». Ни одного гвоздя он там больше не забил. Никто их не гонит, мама носит их на руках.
Иногда мне до слёз обидно. Мы отдали всё: время, силы, нервы — а в итоге нас вышвырнули. За то, что сказали правду. За то, что перестали быть удобными. А теперь, когда у неё живёт настоящая проблема, она молчит.
Но пусть. Пусть живёт. Мы не вернёмся. И если вдруг снова что-то случится — ограбят, обманут, обидят — мы не поможем. Мы уже сделали всё, что могли.
Сейчас у меня своя жизнь. Без маминых упрёков, без слёз, без криков. И знаете — мне так спокойнее.
