Уже четыре года я не разговариваю со своей матерью. И нет, мне не стыдно.
Когда я вышла замуж, мне едва исполнилось двадцать два. Мы с Артёмом, моим мужем, только получили дипломы и перебрались в потрёпанную, но свою съёмную квартиру на окраине Ростова-на-Дону. Денег хватало впритык, но тогда это казалось ерундой: мы были молоды, влюблены и грезили о будущем.
Мы хватались за любую работу. Артём пропадал на стройках, развозил заказы, а ночами сторожил склады. Я тоже не сидела без дела — утром кассировала в магазине, вечерами подрабатывала репетитором. Всё ради одной цели: скопить на собственную квартиру, хоть крохотную, хоть в ипотеку.
Прошёл год. На мамином юбилее Артём неожиданно предложил: мол, давайте поживём у них, а он за это сделает в их квартире ремонт. Мама, якобы, согласилась не брать с нас ни рубля. Я остолбенела: он даже не спросил меня. Но все — и мама, и он — давили: «Так выгоднее, помощь семье, экономия». Я сдалась.
Моей младшей сестре Алине тогда как раз исполнилось восемнадцать. Дома она почти не появлялась — то у подруг, то гуляла неизвестно где. С Артёмом они друг друга терпели, а вот мама им бредила. Для неё он стал идеальным зятем: и паркет перестелет, и обои переклеит, и даже соседкам-старушкам кран починит — не из-за большой любви, конечно, а потому что мама просила.
Папа был счастлив: наконец-то его освободили от обязанности чинить чужие табуретки и менять смесители.
А вот с Алиной у меня отношения не клеились. Она придиралась к каждому слову, закатывала истерики на пустом месте. Я делала вид, что не замечаю, понимая: хочет выжить нас отсюда. Молчала.
Как-то в пятницу родители уехали на дачу, мы с Артёмом остались одни. Он латал пол на кухне, я мыла окна. А Алина привела какого-то парня. Вид у него был такой, что даже дворовые собаки шарахались: нечёсаный, в рваной куртке, ботинки в грязи. Они просидели у неё в комнате пару часов, потом ушли. Я, дура, решила не лезть — пусть сама разбирается.
А на следующий день папа обнаружил пропажу денег — сумму, отложенную на ремонт машины. Мама, конечно, накинулась на Алину, а я, наивная, рассказала про «гостя». Думала, правда восторжествует.
Но виноватой оказалась я.
— Почему мне сразу не сказала?! — орала мама. — Я ей сто раз повторяла: никаких парней в доме! А если бы она залетела, ты бы её кормила?!
Я попыталась объяснить, что ей уже восемнадцать, я не её нянька. Но мама только распалялась. В конце концов она просто выгнала нас с Артёмом на улицу. Без объяснений. С криком:
— Надоели тут! Отремонтировали? Молодцы. Теперь катитесь!
Папа стоял в углу, как призрак, а потом получил свою порцию:
— Будь ты хоть чуть-чуть мужиком — мне бы твой зять не понадобился!
Всё. Мы ушли. Артём молчал. Я ревела.
Позже мама звонила, просила вернуться. Я не взяла трубку. И больше не беру. Уже четыре года.
Мы снова снимали, копили каждую копейку, и вот — у нас своя квартира. Маленькая, в ипотеку, но своя. В декабре подпишем документы.
А Алина вышла замуж за того самого «бродягу». Теперь они живут у родителей. Артём усмехается: «Ну что, ремонт не зря делали». Ни одного гвоздя он там больше не вбил. Никто их не гонит, мама носит их на руках.
Иногда мне до слёз обидно. Мы отдали всё: время, силы, нервы — а нас вышвырнули. За правду. За то, что перестали быть удобными. А теперь, когда у неё живёт настоящая головная боль, она молчит.
Но пусть. Пусть живёт. Мы не вернёмся. И если вдруг снова что-то случится — обворуют, обманут, унизят — мы не поможем. Мы уже сделали всё, что могли.
Теперь у меня своя жизнь. Без маминых упрёков, без слёз, без криков. И знаете — мне так спокойнее.
