Мы разошлись, потому что жена не хотела стоять у плиты
На днях мы с мужем так переругались, что я выставила его за дверь. Теперь он ютится у своей мамаши в Выборге, а я потихоньку складываю себя из осколков после десяти лет брака, превратившегося в кромешный ад. Свекровь в истерике — названивает, умоляет вернуть её «несчастного мальчика», но мне наплевать на её мысли. Я устала быть бесплатной прислугой в собственной же квартире.
Даже моя мать не встала на мою сторону:
— Татьяна, ты рехнулась? Останешься одна с ребёнком! Зачем ты на Витю клевещешь? Нормальный мужик — не бухает, кулаками не машет, деньги в дом несёт!
За Виктора я вышла совсем юной, в двадцать. Тогда я была глупой девочкой, верившей в сказочную любовь. Благодаря бабке у меня была своя однушка, так что бесприданницей я не числилась. Родители развелись, но отец и его родня меня не кинули. Именно его мать и подсуетила мне жильё. В эту квартиру мы с Витей заселились после свадьбы. У него не было ни гроша — только доля в маминой трёшке, но мне было всё равно. Я верила, что любовь дороже денег.
Через полгода я забеременела. Наша Алиска родилась, когда мне едва стукнул двадцать один. После декрета я осталась без работы. Устроиться куда-то оказалось нереально: с мелким ребёнком, который вечно сопливит, никто не хотел связываться. «У вас дочь? Извините, не возьмём», — слышала я снова и снова. Помощи ждать было неоткуда: ни свекровь, ни мои родные не могли сидеть с Алиской. Я застряла в четырёх стенах, крутясь между подгузниками, грязными полами и вечно кипящей кастрюлей.
Витя трудился в соседнем районе, приходил поздно, и мы почти не пересекались. Вся домашняя рутина свалилась на меня. Он не то что мусор не выносил — даже ложку за собой не мыл. Я боялась его напрягать: он же уставал, кормилец! Я винила себя, старалась быть идеальной, вертелась как белка в колесе, лишь бы угодить. Но Витя начал брюзжать:
— Жизнь у тебя — халява! Отвела дочь в сад и валяешься. Работу найти не можешь? Посмотри, в какой помойке мы живём!
Его слова обжигали. Я чувствовала себя виноватой, будто и правда висела у него на шее. Старалась угождать ещё усерднее: стряпала, мыла, даже тапочки в зубах таскала. Но ссоры из-за денег учащались. Витя твердил, что ему тяжело тянуть нас, а свекровь подли масла в огонь: «Мой сынок замучился, на себя не похож из-за тебя!»
Я не выдержала и вышла на работу. Носилась как угорелая: вела Алиску в сад, мчалась в контору, а вечером забирала дочь у мамы. Зарплата была приличной — даже больше, чем у Вити. Но дома ничего не поменялось. Через две недели он снова взбесился:
— Холодильник пустой! Ужина нет! Почему я после работы должен мешки таскать?
— А ты хочешь, чтобы я с ребёнком и мусором в сад шла? — огрызнулась я.
Витя забирал Алиску у мамы и ждал меня дома. Я приползала в восемь, выжатая как лимон, и на кулинарные изыски сил не хватало. Готовила что-то на скорую руку, иногда хватала пельмени. Но Вите это не нравилось:
— Все бабы успевают, а ты королева!
— Все мужики вкалывают, но не ноют! — парировала я. — Если мы оба работаем, давай делить быт поровну!
Зарплата у меня была выше, но весь дом всё равно тащила я. Витя же считал, что плита и швабра — «бабское дело», и пачкать руки не собирался. В пример ставил своего отца: «Вот это мужик!» Я не выдержала:
— Твой отец сам жильё купил, а не сидел на жениной шее! Если тебе тут плохо — вали к мамочке!
Витя собрал вещи и свалил. Свекровь тут же начала звонить, умоляя вернуть его: «Люди пальцем тыкать будут! Подумай о дочери!» Но мне плевать на сплетни. Я устала быть рабыней для человека, который ни меня, ни мой труд не ценит. Алиска — со мной, и я справлюсь. Но иногда я спрашиваю себя: как я дошла до такого? Почему позволяла ему вытирать об меня ноги? Любовь ослепила, но теперь я прозрела: я достойна лучшего.
