— Пусть поживёт одна — авось поймёт, кого потеряла. А ты, сынок, не переживай, мама тебя в обиду не даст…
— Ну что, Валентина Петровна, твой Артём от жены ушёл, слышала?
— Ушёл. И что теперь, по всем подъездам трезвонить будешь? — резко ответила Валя, поправляя платок на поседевших волосах.
Артём с Таней прожили вместе чуть больше трёх лет. Недавно родилась дочка — долгожданная внучка, о которой Валентина грезила годами. Но беда в том, что Артём так и остался маменькиным сынком — ветреным, изнеженным, привыкшим, что мама всегда его оправдает и прикроет.
— Зачем мне жена? — рассуждал он пару лет назад. — Только нервы мотать. Все бабы одинаковые — сядут на шею давай требовать: деньги, заботу, внимание.
Валя тогда только отмахнулась — главное, чтобы сын был рядом. Работал он спустя рукава, но ей и этого хватало — дома сидит, под присмотром. Какая разница, что под тридцать, всё равно же родная кровь.
Но однажды Артём вдруг заявил: «Женюсь». Привёл Таню — тихую, скромную, с глазами, полными скорее растерянности, чем радости. Валя одобрила — не ветреница, не стерва, руки из нужного места растут. Даже купила молодым домик в деревне под Москвой.
Сначала жили более-менее сносно. Вот только Артём оказался не готов к семейным заботам. Работал где придётся — то сторожем, то грузчиком, а потом и вовсе устроился на кладбище — «там хоть начальников нет».
— Не могу, мам, она меня достаёт! — жаловался он Валентине. — То работа не та, то денег мало, то ремонт ей подавай.
— Ох, Артёмка… — вздыхала Валя. — Ну и невестка тебе попалась… Не женщина, а обуза. Поживи у меня, пусть поймёт, как одной тяжело.
С тех пор Артём стал метаться — то к Тане, то обратно к маме. Возвращался злой, с претензиями. А Таня — та самая тихая Таня — начала срываться, кричать, рыдать. И в один из таких скандалов Артём хлопнул дверью и ушёл «навсегда».
— Доконала! — возмущался он, усаживаясь за мамин стол. — Вообразила, понимаешь, сказала, что я не мужчина, раз семью содержать не могу! Пусть теперь сама крутится, пусть сама ребёнка кормит. Я ей больше ничего не должен!
— Верно, сынок, правильно. Нашлась принцесса! Иди, поешь щей, я специально для тебя сварила.
О дочке он вспоминал всё реже. Говорил: ну подумаешь — покормил, погулял, спать уложил. Разве это подвиг? А Таня тем временем вернулась к родителям. Валя ей и колкость успела бросить:
— Что, не справилась? И дом дали, и мужа — всё мало. Терпи, как мы терпели!
Соседки перешёптывались: у Артёма же дочь растёт, а он будто и не отец — дома сидит, сериалы смотрит.
— Валентина Петровна, ты бы хоть внучку проведала, — как-то сказала соседка. — Таня одна с ребёнком, родители помогают, а вы словно забыли, что у вас родня есть.
— Наболтала тебе! — отмахнулась Валя. — Не смогла с мужем ужиться — теперь пусть расхлёбывает. А внучку… я через суд заберу. Всё-таки моя кровь!
— Ты серьёзно? У матери ребёнка отнимать? Да у твоего Артёма даже работы нет, только на диване валяться мастак!
— Не гони! Он просто… передышку берёт. Вот очухается — и всё наладится.
Но шли годы, а Артём так и лежал. Ни работы, ни стремлений. Только ныл про «стервозных баб» и твердил, что все вокруг виноваты.
— Артём, может, хоть к Тане сходишь, дочку повидаешь… — однажды робко предложила Валя.
— Ты чего, мам? Опять начнёт: «денег нет», «ты лентяй». Надоело. Я живу для себя!
И только тогда до неё дошло. До самого нутра.
— Хватит, сын, — сказала она твёрдо. — Мне уже стыдно за тебя перед людьми. Если Таня на алименты подаст — сам разбирайся. Я больше не прикрываю. Ты уже не ребёнок.
Поздно. Слишком поздно. Она поняла, что вырастила не мужчину, а вечно обиженного мальчишку. Таня, между тем, вышла замуж. За спокойного, работящего мужика. Девочку он воспитывал как свою. А Артём?.. Так и остался с матерью. Без семьи, без целей, без желания меняться.
Материнская любовь слепа. И если вовремя не снять повязку с глаз, однажды можно очнуться рядом с чужим, ленивым человеком, который уверен, что весь мир ему что-то должен.
**Смысл не в том, чтобы держать сына возле юбки, а в том, чтобы научить его стоять на своих ногах.**
