Холодильник — не столовая! Как дочь и её «друзья» довели меня до слёз
У меня подрастает дочь Агафья. Озорная, отзывчивая, душа нараспашку. Слишком уж нараспашку. Дружит она со всеми подряд — с одноклассниками, с ребятнёй из соседнего двора, с детьми из кружков, даже с теми, кого я в глаза не видела. И вот вся эта весёлая ватага обосновалась у нас в квартире.
Говорят, на улице мороз, а гулять-то хочется. Агафья, как настоящая хлебосолка, тащит всех домой, включает музыку, раздаёт пряники, наливает компот, устраивает громкие посиделки. Сначала я не обращала внимания: ну подумаешь, дети забежали — посидели, разошлись. Даже радовалась — у дочки столько друзей. Но потом всё покатилось под откос.
Недавно я пришла с работы выжатая как лимон, мечтая только о чашке чая и тишине. Но кухня встретила меня сюрпризом. Два незнакомых пацанёнка, лет по десять, сидели за столом и доедали гречку с котлетами. Прямо из моей сковородки! Которую я приготовила на два дня вперёд — чтобы не стоять у плиты после смены.
Я замерла в дверях. Мальчишки, даже не смутившись, доели всё до крошки, сложили тарелки в раковину и ушли, бодро крикнув: «Всё было вкусно!» А я стояла, не веря своим глазам. Обед, ужин — всё испарилось. Для мужа, для дочери — ничего не осталось.
Я зашла к Агафье. Объяснила спокойно: угощать друзей компотом, печеньем — пожалуйста. Но суп, мясо, гарниры — это еда для семьи, на которую я трачу и свои кровные рубли, и последние силы. Я готовлю не для того, чтобы чужие дети опустошали наши кастрюли, пока мы на работе.
Агафья молча хлопнула дверью и щёлкнула замком. Через минуту из-за двери донёсся шёпот, полный обиды:
— Ты просто жадина! Родная мать, а гостям даже поесть не разрешаешь!
Обиделась. Затаилась. Даже на ужин не вышла. Хотя я, стиснув зубы, сварила картошку и поджарила рыбу — чтобы хоть кто-то поел как человек.
Утром я взяла Агафью за руку и твёрдо сказала: «Еды хватит на два дня. Я прихожу поздно, готовить ночью не стану. Если ты такая взрослая, научись понимать простые вещи». Дочь отвернулась и ушла в школу, не прощаясь.
Когда я вернулась за полночь — муж доедал яичницу. Потому что еды снова не было. Агафья опять привела свою ватагу. Пока мы крутились как белки в колесе, они вычистили холодильник до блеска. Ни супа, ни каши, даже хлеба не осталось. Только крошки и грязные чашки.
Агафья снова заперлась в комнате. На вопросы не отвечала. Мы с мужем переглянулись — оба понимали, что дело не в еде. А в том, что ребёнок нас не слышит. Не хочет слышать. Видит в нас врагов только потому, что просим элементарного — уважать дом, труд и чужие границы.
Я не жадина. Мы живём не богато, но всё зарабатываем честно. И я не могу кормить чужих детей. Не могу морально. И не хочу.
Я чувствую усталость. Чувствую, как земля уходит из-под ног. Мне больно, что моя родная дочь принимает заботу за скупость. Бабушка говорит — возьми в руки ремень. Но я не верю в ремень. Я верю в слова, в разум. Но что делать, если ребёнок глух к словам?
Может, я что-то упустила? Может, была слишком мягкой? Или это просто переходный возраст, который пройдёт? Не знаю. Я в тупике.
Было у кого-то такое?
Как достучаться до подростка, который считает, что мать — это дармовая кухня и круглосуточный буфет?
Как вернуть уважение к семье и научить ценить чужой труд?
Я просто хочу снова видеть в глазах дочери тепло.
А не упрёк за то, что щи — это не бесплатная столовая.
