Ольга Николаевна приехала к нам впервые за десять лет. С тех пор, как мы с её сыном, Дмитрием, расписались. Жила она в деревне под Вологдой, редко выбиралась в город — возраст, хвори, да и хозяйство не пускало. А тут вдруг заявила: «Приеду, посмотрю, как вы живёте. Всё-таки сын, невестка, квартира в ипотеку — должна же я своими глазами увидеть».
Честно говоря, я обрадовалась. За столько лет — ни разу не навестила, даже по телефону редко звонила. Надеялась, может, сблизимся, найдём общий язык. Встретили её по-родственному: показали комнату, накрыли стол, дали тёплый халат и удобные тапочки. Старались оба — и я, и Дмитрий. Хоть и некогда было — работа, дела, но гостье почтенного возраста внимание необходимо.
Первые дни прошли тихо. Без особых приключений. А потом наступило воскресное утро. Я наконец выспалась — за неделю устала, как загнанная лошадь. А Дима встал пораньше. Он у меня такой — чуткий, заботливый, любит приятные сюрпризы. Вот и решил в тот день приготовить нам с его мамой завтрак.
Я ещё сквозь сон слышала, как он возится на кухне — шкварчит сковородка, шумит чайник, пахнет свежими тостами. Улыбалась, уткнувшись в подушку. Мой муж. Мой заботливый Дима. Но эта идиллия рухнула в тот момент, когда на кухню ворвалась Ольга Николаевна.
Её голос пробил даже закрытую дверь:
— Это что за безобразие?! Что ты тут делаешь, сынок? У плиты?! В фартуке?!
— Мам, я просто завтрак готовлю. Ты же вчера устала с дороги. Света спит — пусть отдохнёт. Да и мне нравится иногда, ты же знаешь…
— Сейчас же сними этот позор! Мужчина на кухне — унижение! Не для этого я тебя растила! Твой отец за всю жизнь ложку за собой не помыл, а ты тут яичницу жаришь, как кухарка! А Светлана между прочим почему валяется? Это её дело, не твоё! Совсем под башмаком, смотреть противно!
Я лежала в кровати, стиснув одеяло, и не знала — то ли рассмеяться, то ли встать и вмешаться. От её слов подкатывала тошнота. Мне было жаль Дмитрия, обидно за себя и страшно, что этот визит испортит всё.
Я вышла, когда она уже начала задыхаться от гнева. В руках у Димы всё ещё была лопатка, а на плите — подгоревшая яичница. Ольга Николаевна тряслась от негодования и бубнила что-то про «разложение нравов», «распущенность» и «настоящий мужик должен быть мужиком».
Пришлось срочно заваривать пустырник — иначе бы у неё прямо здесь давление подскочило. Я села рядом, взяла её руку и тихо, по-женски объяснила:
— У нас в семье всё иначе. Мы — партнёры. Я готовлю, убираю, работаю. Но и Дима помогает. Ему нравится готовить. Это про заботу. Разве это плохо?
Но она не слушала. Лицо каменное, взгляд осуждающий. Молчала, но по выражению лица ясно читалось: «Из мужика тряпку сделала». А через пару дней она уехала, даже не попрощавшись. Тогда я поняла — она так и не приняла наши порядки.
Потом Дима признался, что она звонила отцу и жаловалась: «Наш сын теперь жене прислуживает, бедный, даже поспать не может — у плиты с утра». А я подумала: как страшно — воспитать мужчину так, чтобы он стыдился заботиться. Чтобы его доброту считали слабостью. Чтобы любовь называли «позором».
Я не злюсь. Мне её жаль — ведь она прожила жизнь, где кухня была тюрьмой. Его жаль — потому что ему пришлось доказывать своё право быть хорошим мужем. И себя жаль — потому что я так надеялась, что мы с ней найдём общий язык.
Но зато я знаю точно: мой муж — не «подкаблучник». Он просто человек, который умеет любить. И если кому-то это не нравится — их проблемы, не наши.
