В июне я развелась. Супруг удалился, громко хлопнув дверью, к той, что «помоложе и покрасивее». Подробности уже не имеют значения. Артём, мой бывший, до свадьбы казался само совершенство: букеты, комплименты, прогулки под луной. Но после росписи пробная версия «идеального мужа» закончилась, а полная оказалась с ограниченными возможностями. Ничего криминального, но одна заноза портила всё. Он стал копейку считать. И делал это с маниакальным упорством.
Зарплата у него была чуть выше моей — рублей на пятнадцать тысяч. Это автоматически делало его «добытчиком», а меня — домработницей без зарплаты. Но траты он учитывал по своей арифметике. Покупки «для дома» считались его великодушием. «Для дома» — это автомобиль в кредит, по 20 тысяч каждый месяц, на котором он раз в неделю возил меня в «Ашан». «Для дома» — обои, кастрюли, ремонт ванной. «Для меня» — детские вещи, конструкторы, оплата садика и педиатра. «Для меня» — коммуналка, ведь я её оплачивала. А раз я платила, значит, это мои расходы. В его глазах и глазах его тётушек я была «бездонной бочкой», поглощающей его честно заработанные. Зарабатывала меньше, а тратила всё, что он приносил. Каждый месяц ехидный вопрос: «Ну что, сколько у тебя осталось?» Денег, разумеется, не оставалось.
В последний год брака его коронной фразой стало: «Надо тебя поставить на счётчик, слишком много хочешь». И он ставил. Сначала договорились оставлять себе по 10 тысяч, остальное — в общий котёл. Потом он решил забирать разницу в зарплатах, оставляя себе 25, а мне — те же 10. Позже урезал свой взнос ещё на 10 тысяч, заявив: «Твой крем за пятьсот — это разврат, а я хозяйственным мылом пользуюсь». В итоге на дом, еду, кредит и ребёнка мне выделялось 55 тысяч: 20 от него, 35 от меня. Но этого вечно не хватало. Я перестала откладывать свои 10 тысяч, вываливая всю зарплату — 45 — в семью. Жила на редкие премии и крохотные надбавки, терпя нравоучения о том, как он меня «содержит» и как собирается ещё больше урезать мои «капризы». Мол, расточительная.
Почему не развелась раньше? Была дурой. Верила ему, его маме, своей маме. Думала, он прав: я транжира, он меня кормит. Носила старьё, копила каждую копейку, глушила таблетки, откладывая поход к стоматологу — бесплатная клиника далеко, а на платную нет денег. Зато Артём ежемесячно спускал 35 тысяч на свои «хотелки»: новый айфон, кроссовки известного бренда, сабвуфер в машину за бешеные деньги. И гордо рассказывал, как «умело ведёт личные финансы».
И вот — развод. Мой «добытчик» сбежал к той, которая не штопает носки, красит ногти, качает пресс, а не изобретает, как накормить семью на три копейки и сшить сыну шапку из старого шарфа. Я проплакала все ночи. Как я одна справлюсь с ребёнком? Экономила ещё жёстче, с ужасом глядя в пустое будущее.
Но пришла зарплата. И — о чудо! — на карте остались деньги. Много. Раньше к этому моменту я уже лезла в кредитку. Потом получила аванс, и денег стало ещё больше. Я села, утерла слёзы, взяла тетрадь и стала считать. Доходы, расходы — всё до копейки. Да, его жалкие 20 тысяч «утекли». Но исчез и кредит за машину — те же 20. На еду стала тратить в два раза меньше. Никто не ворчит, что курица — не мясо, не требует стейков, борща «пожирнее», дорогой колбасы. Никто не морщится от сыра за двести рублей, требуя «нормальный» за шестьсот. Не надо покупать пиво, сладости не исчезают со скоростью света. И никто не бросает: «От твоих котлет тошнит, закажи суши».
Я ВЫЛЕЧИЛА ЗУБЫ! Господи, я это сделала! Выбросила тряпьё, в котором стыдно было забирать сына из садика, купила простую, но новую одежду. Сходила в парикмахерскую впервые за пять лет. После развода Артём начал платить алименты — 8 тысяч, которых хватило на сад и плавание. Перед Новым годом он «расщедрился» на 5 тысяч сверх алиментов, написав: «Купи ребёнку фрукты и подарок получше, только не трать на себя, я тебя знаю». «На себя» — смешно. Я, опьянённая свободой и деньгами в кармане, купила сыну всё, о чём он мечтал: микроскоп, Lego, часы с GPS. С премии сделала ремонт в его комнате. На Новый год подарила клетку с морскими свинками и полным набором аксессуаров.
В ноябре согласилась на повышение, о котором раньше боялась думать. Больше работы? А как я буду успевать готовить? Но я успеваю. Не надо часами варить борщи, лепить пельмени («Я тебя содержу, чтобы ты полуфабрикаты покупала?»). Никто не называет меня нахлебницей, не треплет нервы. Лишь бывшая свекровь заглядывает «проведать внука», фотографируя холодильник и ремонт, видимо, для отчёта сыночку.
Теперь я лежу на диване, ем гранат, смотрю, как сын кормит морских свинок, спрашивая: «Я правильно насыпал? Воды не мало? А яблоко так резать?» И мне так… спокойно. Без Артёма и его денег. Да, пришлось продать бабушкину дачу в Подмосковье, чтобы выкупить его долю в квартире. Но свобода и душевный покой — дороже всех денег.
