Мы покупаем квартиру не для того, чтобы делить её со свекровью: я отказываюсь от трёх комнат, лишь бы избежать этого ада.
Мы с мужем грезим о собственном гнезде, взяли ипотеку и даже одолжили денег у его матери. Она не злая, но её настырность сводит меня с ума. После смерти мужа она будто поклялась опекать весь мир, и это душит нас. У неё огромная квартира в центре Москвы, но я твёрдо решила: пусть тесно, зато наше. Не хочу, чтобы её тень накрыла наш дом как одеяло.
Присмотрели трёхкомнатную в новостройке. Одна комната — крошечная, идеальна для гардеробной, о которой я тайно вздыхала. Но свекровь, Татьяна Петровна, взъярилась. «Гардеробная? Безумие! — шипела она, сверля меня ледяным взглядом. — А где гости спать будут? Вдруг родня нагрянет?» Я сразу поняла — она про себя. В последнее время она задерживается у нас до ночи, будто боится вернуться в свою пустую квартиру. Её слова звенели как приговор: купим трёшки — и она поселится у нас навеки.
Я не дура — вижу, куда ветер дует. Татьяна Петровна одинока, и её забота — это удушающая петля. Она названивает пять раз на дню, «интересуется» делами, сыплет ненужными советами и даже указывает, как нам расставить мебель. Я не хочу делить с ней наш дом! Мы с мужем, Дмитрием, покупаем жильё для себя, а не для её прихотей, какой бы «доброй» она ни притворялась.
Я дала понять: никаких трёшек. «Хочу видеть твою мать только по большим праздникам, — сказала я Дмитрию. — Если ей так нужна гостевая, пусть оборудует у себя». Он уговаривал меня, твердил, что мать просто тоскует по нам, что ей тяжело одной. Но я стою как скала. Не готова променять покой на её удушающую «любовь». Лучше без гардеробной, чем превратить квартиру в её филиал.
Если гости приедут — пусть спят на раскладушке. А если свекровь захочет заночевать — я найду сто причин выпроводить её обратно. Это наш дом, наша жизнь, и я не позволю никому, даже ей, превратить его в чужой.
