Мы прожили вместе десять лет, но из-за моего отца она забрала детей и ушла…
Мне тридцать четыре. И я остался один. Совсем. Жена ушла. Забрала наших троих сыновей и уехала к матери в Дмитров. А я сижу в доме, который сам помогал строить, и слушаю, как тиканье часов разрывает тишину. Мы прожили вместе десять лет. Казалось бы, что может разрушить это? Но разрушило. Мой отец.
Мы познакомились с Алёной, как и многие сейчас, — через соцсети. Сначала переписка, потом свидания, через несколько месяцев — свадьба. Всё завертелось, как в добром фильме. Я был искренне счастлив. Через год родился наш первый сын — Дима. Тогда я парил от радости, не замечал усталости, жил ради семьи.
В то время мы жили с Алёной у моих родителей в Рязани. И это была моя первая ошибка. Отец, хоть и работяга, всегда злоупотреблял водкой. Его выходки учащались. Крики, оскорбления — Алёна терпела молча. Я делал вид, что не замечаю. Думал — перетерпим, смирится. Мать давно махнула на него рукой, а для Алёны всё это было впервые и очень больно.
Однажды он в пьяном угаре схватил её за руки, орал какой-то бред. Она вырвалась, позвонила мне в слезах. Я примчался. Громкая перепалка. И в итоге — отец выгнал нас. Нас, с грудным ребёнком, на улицу. Алёна не спорила. Мы уехали к её матери.
Но и там, в Твери, не было покоя. Тёща — женщина со сложным характером. Постоянные смены мужчин, шум, крики. Даже Алёна не могла привыкнуть, а для меня это и вовсе было пыткой. Но деваться было некуда. Алёна ждала второго. Родился Саша — наш второй мальчик. Весёлый, шустрый, с ясными глазами. Пока Алёна сидела с детьми, я крутился на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Прожили мы у тёщи почти три года. Потом она нас попросту выставила. Прямо сказала: «Ты мне не нравишься. Валите.» Алёна ушла со мной. Мы сняли квартиру, наконец вздохнули свободно. Без родителей, без чужих порядков — впервые почувствовали, что мы настоящая семья. Жили трудно, но держались. Денег едва хватало, я тянул всё один, Алёна подрабатывала на дому. Но мы были вместе. Этого хватало.
Потом моя мать решила строить дом под Звенигородом. Мечтала о просторном доме для всей семьи. Позвала нас, пообещала, что теперь всё будет иначе. Мы поверили. Вложились в строительство — деньгами, временем, силами. Через два года заселились. Дом был большой, места хватало всем: и родителям, и нам. Жили тихо, родился третий сын — Глеб.
Но спокойствие длилось недолго. Мать Алёны продала свою квартиру и уехала в Москву, к её брату. По пути заглянула к нам «на денёк». Осталась. Привела нового сожителя. Начались придирки, сплетни, скандалы. Алёна нервничала, срывалась. Отец снова запил. А я в это время сменил работу — стал часто уезжать в командировки. Дома бывал раз в две недели. А там, тем временем, назревала буря.
Вернувшись из очередной поездки, я застал Алёну за сбором вещей. Она плакала. Сказала: «Я больше не могу. Твой отец опять орал, что я только и умею детей рожать. Он назвал меня… А ты где был?»
Я стоял, как громом поражённый. А потом смотрел, как моя жена с тремя детьми выходит из нашего дома. Уезжает. Будто в никуда. Но я знал — она едет к матери. К той самой, которая только и делает, что настраивает её против меня.
Я звоню ей каждый день. Умоляю вернуться. Говорю сквозь слёзы. Она отвечает холодно: «Я не вернусь в этот дом. Никогда.» Я понимаю, что виноват. Что вовремя не поставил предел. Что не защитил её. Что выбрал родительский кров вместо её душевного спокойствия.
Теперь думаю: может, снова снять квартиру. Начать всё с нуля. Забрать её и детей. Построить жизнь заново, но только своей семьёй. Без пьяных криков, без вмешательства родни.
Я не знаю, простит ли она. Вернётся ли. Но я твёрдо знаю одно: потерять её — значит потерять себя. Мы прожили десять лет. Это была моя жизнь. А теперь её нет. И вместе с ней из этого дома ушло всё, что делало его домом.
**Жизнь научила: нельзя строить семейное счастье на чужих условиях. Только свои правила, только свои стены.**
