Десять лет мы были вместе, но из-за моего отца она ушла, забрав детей…
Мне тридцать четыре. И я совершенно один. Жена уехала. Забрала наших троих сыновей и скрылась у матери в Серпухове. А я остался в доме, который сам помогал строить, слушая, как часы отсчитывают пустоту. Десять лет — казалось бы, что может разрушить столько? Но разрушил. Мой отец.
С Ингой мы познакомились, как многие тогда, — в соцсетях. Сначала переписка, потом встречи, а через пару месяцев — свадьба. Всё завертелось, как в добром фильме. Я был счастлив по-настоящему. Год спустя родился наш первый сын — Витя. Я тогда парил от радости, не замечая усталости, живя только для семьи.
В те годы мы с Ингой жили у моих родителей в Рязани. И это была первая ошибка. Отец, хоть и мастер на все руки, вечно пил. Его выходки учащались: крики, ссоры, унижения. Инга терпела молча, а я делал вид, что не замечаю. Думал — перетерпим, смиримся. Мать давно махнула на него рукой, а для жены всё это было больно и ново.
Однажды он в пьяном угаре схватил её за руки, орал что-то бессвязное. Она вырвалась, позвонила мне в слезах. Я примчался. Громкая ссора. В итоге — отец выставил нас на улицу. С грудным ребёнком на руках. Инга даже не спорила. Мы уехали к её матери.
Но и там, в Твери, покоя не было. Тёща — женщина непростая. Вечные мужчины, шум, скандалы. Инге было тяжело, а мне и подавно. Но выбора не было. Вскоре родился второй сын — Гриша. Шустрый, весёлый, с глазами как угольки. Пока жена сидела с детьми, я крутился на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Прожили мы у тёщи почти три года. Потом она вдруг заявила: «Ты мне не нравишься. Убирайтесь». Инга ушла со мной без раздумий. Сняли квартиру, вздохнули свободнее. Впервые почувствовали себя семьёй — без чужих правил, без криков. Жили трудно, денег едва хватало, но мы держались вместе.
Потом мать решила строить дом под Звенигородом. Мечтала о большом доме для всех. Убедила нас переехать, пообещала, что всё будет иначе. Мы поверили. Вложили в стройку силы, время, последние сбережения. Через два года заселились. Дом — двухэтажный, просторный. Жили тихо, родился третий сын — Тимур.
Но спокойствие длилось недолго. Тёща продала квартиру и собралась в Москву, к брату Ингы. Заехала к нам «на пару дней» — да так и осталась. Привела нового сожителя. Начались придирки, перешёптывания за спиной. Инга нервничала. Отец снова запил. А я устроился на работу с командировками — дома бывал раз в две недели. А там тем временем копился кошмар.
Возвращая с очередного рейса, я застал Ингу за сбором вещей. Она плакала. Сказала: «Всё. Твой отец опять орал, что я только и умею плодить нищету. Назвал меня… А ты где был?»
Я стоял, будто громом поражённый. А потом смотрел, как жена с тремя детьми выходит из нашего дома. Уезжает. Будто в никуда. Но я знал — она едет к матери. К той самой, что только и делала, что настраивала её против меня.
Звоню ей каждый день. Умоляю вернуться. Рыдаю в трубку. Она отвечает холодно: «Я не вернусь в этот дом. Никогда». Я понимаю — виноват. Что не оградил её. Что не защитил. Что выбрал родительский кров вместо её спокойствия.
Теперь думаю — может, снимать жильё снова. Начать сначала. Забрать её и детей. Построить жизнь заново, но только втроём. Без чужих. Брав пьянства. Без тёщ и тестей.
Не знаю, простит ли. Вернётся ли. Но знаю точно — терять её не хочу. Десять лет — это была моя жизнь. А теперь её нет. И с ней ушёл воздух…
