Отдала квартиру детям и уехала в глушь: теперь живу в старом доме и начинаю всё сначала.
— Мам, ну зачем так? У нас тепло, уютно, а ты одна, в этом развалившемся домике? — голос Тани дрожал, словно она вот-вот заплачет.
— Не переживай, доченька. Я уже слилась с этой землёй. Душа моя давно жаждала тишины, — спокойно ответила Галина Степановна, складывая последние вещи в рюк.
Решение пришло само собой, без сожалений. Двушка в Москве, где они ютились впятером — она, Таня, зять Миша и двое внуков — стала похожа на муравейник. Вечные споры, хлопанье дверьми, раздражённые взгляды — всё это давило сильнее, чем низкие потолки. А Ваня уже подрос, и Галина поняла: бабушкины сказки ему больше не нужны. Её забота стала обузой.
Домик в деревне под Вологдой, доставшийся от тётки, сначала казался насмешкой. Но однажды, разглядывая старые фото — заросший малинник, скрипучие качели во дворе, пыльные куклы на чердаке — она вдруг осознала: это её место. Там покой. Там память. Там… может, и что-то новое. Сердце шептало — пора.
Переезд занял день. Дочь уговаривала остаться, рыдала, но Галина лишь гладила её по волосам и улыбалась. Она не сердилась. Молодые — им своя дорога. А у неё — своя.
Дом встретил её крапивой по пояс и покосившимися воротами. Полы скрипели, как старый граммофон, а воздух пах затхлостью и забытыми годами. Но вместо страха Галина почувствовала странный подъём. Сбросила платок, закатала рукава и принялась за работу. К закату в горнице уже светилась лампа, пахло мятным чаем, а у русской печки аккуратно стояли её книги и потрёпанный альбом с фотографиями.
Наутро она отправилась в сельпо — за краской, тряпками, гвоздями. По пути заметила, как у соседнего дома копошится в огороде мужчина. Крепкий, с сединой в бороде, но глаза — тёплые, как летнее солнце.
— Доброго здоровья, — окликнула его Галина.
— Здравствуйте. Вы к кому? Или новенькая? — он вытер руки о холщовый фартук.
— Насовсем. Я — Галина. Из Питера. Дом тётки.
— Василий Фёдорович. Живу через дорогу. Нужна помощь — стучитесь. У нас народ тут простой, не бросим.
— Спасибо. А не зайти ли на чай? Отметим новоселье. Да и познакомимся ближе.
Так и завязалось. Сидели на крылечке до темноты, пили чай с мёдом, вспоминали былое. Оказалось, Василий — вдовец. Сын в Питере, звонит раз в месяц, в гости не ездит. А он, как и Галина, давно не чувствовал себя нужным.
С той поры он стал частым гостем. Притащил доски, починил забор, подлатал крышу. Принёс дров для печки. А по вечерам они сидели под керосиновой лампой, смеялись над старыми анекдотами, читали вслух «Тёркина».
Жизнь Галины наладилась. Развела цветник, посадила смородину, стала печь блины, на которые сбегалась вся улица. Однажды Таня снова позвонила, умоляла вернуться. Галина лишь рассмеялась: «Дочка, я тут не одна. Я — дома. И впервые за сто лет дышу полной грудью».
Так и сошлись две одинокие души. Средь покосившихся заборов, средь топей и лугов. Сошлись, чтобы доказать: жизнь начинается не с начала, а с того места, где сердце наконец согрелось. И что даже в руинах можно найти новый мир.
