Таинственная тишина Людмилы Степановны: как одиночество открыло души
Людмила Степановна проснулась на заре, когда первые солнечные лучи едва пробивались сквозь тяжёлые облака над старинным городком Дмитровом. Неспешно приготовила себе горячий бутерброд с брынзой, заварила крепкий чай с душицей. День обещал быть свободным от хлопот, и она решила позволить себе немного отдыха. Устроившись в уютной горнице, включила старенький телевизор, дребезжавший от времени, как вдруг резкий звонок в дверь нарушил тишину.
“Кто бы это мог быть? Никого не жду”, — пробормотала она и направилась к двери. Уже собиралась повернуть ключ, как услышала за дверью шёпот. Замерла, прислушалась — и сердце сжалось от услышанного.
Людмила Степановна приняла непростое решение, давшееся ей с трудом. Но иного выхода не было. Устала она от людского равнодушия, от их холодности и безразличия. Сходила в лавку, запаслась продуктами, вернулась, заперлась на все запоры, оставив в телефоне лишь номер дочери да пары самых близких.
Дочь её, Галина, жила в далёкой Москве и звонила нечасто. Видно, там ей было хорошо, что ж — на всё Божья воля. Остальные же, казалось, и вовсе забыли о Людмиле Степановне. Обычно она сама первая звонила, поздравляла, выслушивала чужие печали, но к её жизни никто не проявлял интереса.
Соседи заходили лишь за солью да мукой, когда лавка уже закрыта или лень идти. Подруга Зоя звонила похвастаться успехами внуков или рассказать о поездке на юг, не давая и слова вставить. А сестра Марфа любила заглянуть на пироги с капустой да запечённую щуку. Наедалась досыта, потом говорила:
“Люся, родная, у меня есть бутылочка крымского да сыр настоящий, с Кавказа привезли. Давай на неделе ко мне, посидим, поболтаем!”
Людмила ждала приглашения, но Марфа, как всегда, исчезала в своих заботах. До следующего раза, когда Людмила сама не выдерживала и звонила первой. С другими — та же история. Никто не вспоминал, сколько раз она помогала всем. Нет, Людмила Степановна не ждала благодарности. Помогала от чистого сердца, не считая долгом. Но хоть каплю внимания, хоть немного тепла — разве это много?
Говорят, не делай добра — не получишь зла. А в душе всё равно хотелось, чтобы кто-то и о ней позаботился. Людмила Степановна чувствовала себя раздавленной. Казалось, никому она не нужна. Наверное, её исчезновения даже не заметят. Тем лучше — пусть спадут пелены с глаз, пусть увидят правду. Не зря же уходят в скиты или в глушь живут отшельниками. Ничего, она не пропадёт!
Первый день затворничества подтвердил её мрачные мысли. Никто не звонил — ни по телефону, ни в дверь. Людмила приняла горячую баню, намазала лицо кремом, сделала бутерброд с толстым ломтем брынзы и устроилась смотреть сериал. За окном стояла мерзкая погода — серое небо, холодный ветер, так что о своём решении не выходить она не жалела. Но вскоре слёзы покатились по щекам. Героиня сериала, её ровесница, умирала в одиночестве, всеми забытая. Никто даже не вспомнил.
Людмила Степановна уснула в слезах, укрывшись платком на диване, под монотонный голос телевизора.
Так прошло два дня.
На третий день солнце всё же выглянуло. Людмила проснулась поздно, но в странно хорошем настроении. На телефоне — два пропущенных от дочери. Пока раздумывала, перезванивать ли, Галина сама позвонила:
“Мама, привет! Почему не берёшь трубку? Всё в порядке? Проснулась сегодня утром — сердце не на месте. Поняла — ты три дня не звонила! Мам, что случилось? Как себя чувствуешь? Я так по тебе соскучилась! А знаешь, у меня новость! Хотела позже сказать, но не могу терпеть. Мам, у нас с Виктором будет ребёнок! Представляешь, ты скоро станешь бабушкой! Да ещё Виктора переводят в наш город. Будем жить рядом, я так рада! А ты?”
На следующее утро в дверь неожиданно позвонили. Людмила тихо подошла, не глядя в глазок — думала, уйдут. Но за дверью слышались голоса соседей, говоривших о ней.
“Что-то нашу Люсю давно не видно, может, уехала?” — голос бабы Кати, соседки напротив.
“Да не говорила ничего. Может, заболела?” — голос Надежды, соседки справа, звучал тревожно. “Вдруг что случилось?”
“Давай, стучи громче, может, не слышит. Телефон дочки её кто знает?” — баба Катя засуетилась. “Стучи, Надя! Люся наша — душа человек, всем помогает. А одна-то, знаешь, как бывает! Так что давай, а то и дверь ломать придётся.”
Людмиле стало неловко, а соседки не унимались. Она открыла дверь, сделав вид, что только проснулась:
“Ой, баба Катя, Надюша, доброе утро! Спала, не слышала. Вчера до полуночи глаза не сомкнула, чай с мёдом пила — вот и проспала. Что случилось?”
“Слава Богу, ничего! Ты нас напугала!” — тут же заулыбалась баба Катя. “Заходи, чайку попьём! Звоним, стучим — где наша Люся? Забеспокоились мы с Надей. Ты ж у нас как солнышко! Без тебя скучно!”
“Зайду, баба Катя, обязательно зайду позже,” — Людмила закрыла дверь, как зазвонил телефон. Это была сестра Марфа.
“Люсь, привет! Ты мне сегодня приснилась! Прости, всё собиралась позвать, да дела. Может, сегодня вечерком зайдёшь? Приходи, поговорим, как встарь! Ладно? Ну всё, жду, договорились.”
Людмила Степановна улыбнулась — стоит ей только решить никому не мешать, обидеться, как все сразу вспоминают.
А к полудню раздался звонок с незнакомого номера. Людмила хотела не брать — мошенники, но звонок повторился. Ответила. Мужской голос, знакомый.
“Людмила Степановна, добрый день, это Николай Петрович. Помните, мы с вами, Татьяной Дмитриевной и Валентиной Семёновной в сквере гуляли? Женщины просили узнать, почему вы не приходите. Хотя, честно, никто не просил— Я сам у Татьяны Дмитриевны ваш номер выпросил — извините за наглость, — но мне без вас в том сквере скучно, так что приходите завтра, я буду ждать у старой липы ровно в два.
