Когда мама сказала «нельзя»: как Валя спасла чужую семью
Валя обжаривала баклажаны, когда в дверь неожиданно постучали. Распахнув её, она увидела сына — Дмитрий стоял с чемоданом и потухшим взглядом.
— Мам, я расстался с Катей, — выдохнул он, переступая порог.
— Как расстался?! — Валя чуть не выронила ложку.
— Надоело всё. Ни супа, ни уюта, ни копейки в дом. Лишь сопли да слёзы… — голос его дрожал. — Пусти переночевать, да?
— Нельзя, — твёрдо ответила Валя, вытирая ладони о фартук.
Дмитрий остолбенел:
— То есть как — нельзя?
— Так и есть. Не впущу. Но садись, поешь. Потом обсудим.
Дмитрий уплетал солянку с чёрным хлебом, будто три дня не ел. Меж глотками бубнил:
— До свадьбы в кабаке сидели — огонь. А после — думал, щи сами в кастрюлю запрыгнут. А она, как дитя малое, в телефоне рецепты тычет — то переперчила, то недожарено. Киваю, мол, вкусно, а сам через силу жую.
— Но учится же, сынок, — вздохнула мать. — Не у всех с пелёнок получается. А ты лишь брюзжишь.
— Учится? А хаос кто разводит? Вещи — где сел, там и бросил! Носки на люстре, юбки на унитазе. В гардеробе — будто медведь плясал. Она то дрыхнет, то в телефоне утонула. Я за ней, как дворник, всё подбираю, слово скажешь — в рёв.
— Зелёная ещё, глупенькая, — качнула головой Валя. — А ты что, седой мудрец? Нюни распустил. Мужик должен вести за собой, теплом греть — вот и жена расцветёт.
— Но я же её люблю…
— Да только сердцем, а не делом. Этого и мало.
Наутро, пока Дмитрий трудился, Валя набрала Катю:
— Зайка, забегу, поболтаем.
Купила творога да сметаны, добрела до их квартиры. Дверь открыла Катя, с подушкой на щеке.
— Диму проводила? — спросила Валя, шагая на кухню.
— А? Сам ушёл, кофе хлебнул. А что?
— И тебе не стыдно? На кухне — будто Мамай прошёлся. Полдень, а ты в халате.
— Простите… ночью кино смотрела…
— Катенька, ты мне как родная. Пришла помочь. Быстренько приберёмся, пирогов напечём.
— Я сама… Мы с Димой как-нибудь…
— Ну смотри. Только потом не приползай с жалобами. Держи, гостинцы принесла.
— Спасибо. И не серчайте.
Шли недели. Дмитрий всё чаще заглядывал к матери, а однажды и вовсе соврал Кате, будто в Ростов уехал. А сам просто боялся домой.
— Одурел, — ныл он. — Ни книг, ни интересов. Одни тряпки да танчики. Работать — фи, скукота. Только тянет: «купи да купи». Я что, Сбербанк?
Валя молчала. Но вечером того же дня на пороге возникла Катя. Слёзы ручьём.
— Мам… он меня ненавидит… молчит, отворачивается… твердит, что ошибся… Это вы его таким вырастили.
— А может, твоя мама не додала? Думаешь, мужик один пашет? Баба тоже не кукла. Семья — это не малинник, тут потеть надо.
Беседа длилась до полуночи. Валя растолковывала, вразумляла, уговаривала. Решили: Катя запишется на курсы кулинарии, заведёт график уборки, найдёт подработку.
Прошло полгода. Валя устроила невестку в бухгалтерию, научила стряпать кулебяку и жарить пельмени. Как-то позвали её на ужин. На столе — холодец, блины, грибочки.
— Мам, Катя — клад. Теперь жру как на свадьбе! Она схватывает на лету.
Валя глотала ком в горле. Потрепала Катю по волосам:
— Умничка, ласточка. Видишь, всё могла.
Жизнь вошла в колею. Утром — совместный завтрак, вечером — общие хлопоты. Дмитрий перестал жаловаться, Катя — рыдать.
Через пять лет у них родился сынишка. На крестины позвали всех. После застолья Катя присела к свёкрухе:
— Мам, спасибо. Без вас мы бы рухнули. Я тогда дурындой была…
— Да нет, смышлёной была — да неумехой. А теперь — вот оно, гнёздышко.
— Хочу пораньше выйти на работу. Поможете с внуком? С моей мамой по очереди?
— Ещё спрашиваешь, дурочка. Какое счастье — нянчиться!
С той поры Валя стала Кате не свёкровью — подругой. Теперь у пары уже двое ребятишек. Валя на пенсии, внуки часто гостят у неё. А когда спрашивают, как ей удалось спасти чужой брак, она отшучивается:
— Я всегда на стороне баб. Вот и сыну втычу, если нос задирает…
