Когда-то, давно, в Москве жила бабушка по имени Вера Ивановна. Шаг её был лёгким, несмотря на годы, а лицо озаряла добрая улыбка. Она только что купила себе маленькую, но уютную однушку в новом районе — светлую, с новой кухней и видом на сквер. Для неё это была не просто квартира, а символ независимости, ведь она копила на неё два года, продав старый дом в деревне, где когда-то жила с покойным мужем. Дочь, Татьяна, немного помогла деньгами, и Вера Ивановна поклялась всё вернуть — молодым же самим нужны средства.
В тот день она, как всегда, спешила за внучкой Аней после школы. Девочка, поздний ребёнок дочери, была её светом в окошке. Сначала бабушка не хотела переезжать в город, но согласилась помогать с ребёнком. Каждый день она встречала Аню, гуляла с ней, кормила и ждала, пока родители вернутся с работы, а потом шла к себе. Квартира числилась на дочь — так, на всякий случай, — но в душе Вера Ивановна считала её своей.
Они шли домой, взявшись за руки, как вдруг девочка остановилась и серьёзно посмотрела на бабушку:
— Бабуля, мама сказала, что тебя надо отправить в дом для стариков…
Словно ледяная вода хлынула за шиворот. Вера Ивановна замерла.
— Что ты сказала, Анечка? — еле выдавила она.
— Ну… туда, где много бабушек. Мама говорила, что тебе там будет весело…
Сердце сжалось, но Вера Ивановна натянула улыбку, хотя губы предательски дрожали.
— А где ты это услышала?
— Мама с папой разговаривали на кухне. Она сказала, что уже договорилась с тётенькой. Только тебя пока не отвезут — подождут, пока я подрасту. Но ты ей не говори, что я рассказала… ладно?
— Хорошо, родная… не скажу, — прошептала бабушка, с трудом открывая дверь. — Я что-то устала… прилягу. А ты переоденься, да?
Аня побежала в комнату, а Вера Ивановна опустилась на диван, не снимая пальто. В глазах темнело, а в ушах стоял тот же детский голос: *дом для стариков… договорилась…*
Через три месяца она тихо собрала вещи. Без ссор, без лишних слов. Просто закрыла дверь своей квартиры и уехала.
Теперь Вера Ивановна живёт в деревне, снимая домик у старой подруги. Здесь воздух чище, да и люди добрее. Она снова копит на свой дом — маленький, но свой. Подруги помогают, кто чем может, хотя некоторые качают головами:
— А поговорить с дочерью не пыталась? Может, ребёнок что-то напутал?
— Ребёнок такого не выдумает, — твёрдо отвечает Вера Ивановна. — Я свою дочь знаю. Ни звонка, ни письма — с тех пор как уехала. Значит, правда. Пусть знает, что я всё поняла. Я не звонила. И не буду. Виноватой себя не чувствую.
