Четыре года. Ровно столько мы с супругом и нашей двухлетней дочкой живём в одной квартире с его матерью — Зинаидой Петровной. В старой трёхкомнатной хрущёвке на окраине Екатеринбурга. Живём, потому что других вариантов просто нет. Муж работает слесарем на заводе, я — школьным библиотекарем. Зарплат едва хватает на подгузники, хлеб и коммуналку. Даже если взять вторую ставку — на съём жилья всё равно не наскребёшь. Вот и терпим. Изо дня в день.
Я старалась быть благодарной. В конце концов, Зинаида Петровна — семья. Характер у неё, конечно, тяжёлый, но она же бабушка нашей малышки. Да и помогает — может присмотреть за ребёнком, пока я в поликлинике или в аптеку. Но со временем стало только хуже. Живём как на пороховой бочке. Одно неловкое слово — и взрыв. Сначала претензии были пустяковые: не вымыла кружку сразу, оставила крошки на столе. Потом пошли упрёки: «Опять твоя гречка прокисла», «Кто съел мою сметану?» — хотя я даже не открывала банку.
Я молчала. Серьёзно. Но в тот день, когда она в очередной раз заявила, что её борщ «испарился», я не выдержала. Предложила разграничить полки в холодильнике. Честно и без злобы: верхняя — её, средняя — наша. Варим себе отдельно, едим своё. Никаких претензий. Каждому — своё.
Зинаида Петровна остолбенела, а потом вспылила:
— Чего ты мелешь?! Я в молодости в общаге с пятью соседками жила — и никто холодильник не делил! Всё было общее. А вы кто — семья или постояльцы?! Значит, я варю щи — а вы: «Нам не надо, у нас своё»? И как ты двухлетнему ребёнку объяснишь, что яблоко на нижней полке — бабушкино и трогать нельзя?! Чушь какая! В моей квартире такого не будет!
И ведь правда — её квартира. Она напоминает об этом постоянно. Если попробуем что-то переставить — хоть шторы сменить или чашку на другое место убрать — сразу: «Это мой дом. И будет так, как я сказала». Никаких намёков. Говорит прямо.
С другой стороны, она знает, где купить мясо по скидке, в каком магазине творог дешевле, а когда овощи за бесценок отдают. Носится по рынкам с точностью до минуты и тащит домой пакеты с едой за копейки. Иногда завидую — у меня ни времени, ни сил на такие марафоны. Беру то, что ближе. И да, дороже. А она — как охотник: выследит, подождёт и хватает. Вот только потом всё это — повод для скандала. «Я стараюсь, бегаю, а вы только ноете!»
Я говорила с мужем. Предлагала: давай снимем хоть койку-место, хоть в самом конце города. Лишь бы отдельно. Но он отнекивается. «Не потянем. Маме одной тяжело. Обидится…» — и так каждый раз. Он боится её обидеть, а мне никто не говорит: «Потерпи».
Свекровь твердит, что общие ужины сплачивают. Но у нас они заканчиваются криками, хлопком дверей и ледяным молчанием на неделю. Иногда мне просто хочется сесть и поесть — тихо. Не боясь, что кто-то кинет: «Это я на завтра оставляла!» Или: «Опять крошки по всему столу!»
Я устала. Но выхода нет. Мы застряли между поколениями, между бедностью и вынужденным терпением. Хочу уехать. Хочу жить, а не выживать. Но пока остается только ждать. Ждать, когда дочь подрастёт, когда муж наберётся смелости, когда скопим хоть на съём угла…
И каждый раз, открывая холодильник, я слышу не скрип петли. Я слышу её голос: «Здесь всё будет по-моему!»
