Елена спешила во двор школы — забрать внучку после занятий. На лице её играла улыбка, каблуки отстукивали по асфальту так же бодро, как в молодости, когда душа ещё верила в добро и благодарность. Настроение было отличное: наконец-то она купила собственное жильё — пусть небольшую, но уютную однокомнатную в новом доме. Светлая, свежая, с новой кухней и видом на сквер — для Елены эта квартира стала символом свободы и победы.
Она долго к этому шла: два года жила скромно, копила, продала старый дом в деревне, который когда-то строила с мужем, — и добавила немного помощи от дочери, пообещав всё вернуть. Дочь с мужем — люди молодые, самим деньги нужны, а Елене и половины пенсии хватает, особенно теперь, когда есть своя крыша над головой.
У ворот школы её уже ждала восьмилетняя Настенька — её радость, её смысл жизни. Поздний ребёнок у дочери — родила почти в сорок. Елена не хотела переезжать в город, но уступила просьбе дочери помочь с внучкой. Днём она забирала девочку из школы, гуляла, кормила, ждала, пока родители вернутся с работы — и уходила к себе. Квартира формально была записана на дочь — на всякий случай, чтобы не нарваться на мошенников, но в душе Елена считала её своей.
Они шли по тротуару, держась за руки, как вдруг Настя остановилась и посмотрела бабушке прямо в глаза:
— Бабуля… мама сказала, что тебя надо отправить в дом престарелых…
Словно обухом по голове. Земля ушла из-под ног. Елена даже замерла на месте.
— Что ты сказала, Настенька? — осипшим голосом переспросила она.
— Ну… в такой дом, где старики живут. Мама говорила, что тебе там не будет скучно…
В груди у Елены всё сжалось. Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
— А ты откуда это знаешь?
— Я слышала, как мама с папой разговаривали на кухне. Мама сказала, что уже всё с какой-то тётей обсудила. Только тебя сразу не заберут, подождут, пока я подрасту. Но ты маме не говори, что я тебе сказала… ладно?
— Хорошо, родная… не скажу. — Елена с трудом открыла дверь квартиры. — Мне что-то нехорошо, я немного прилягу… а ты переоденься, хорошо?
Настя убежала в свою комнату, а Елена опустилась на диван, даже не сняв пальто. Стены расплывались перед глазами, а в ушах звучал голос внучки: *дом престарелых… тебе там не будет скучно… уже всё обсудили…*
Три месяца спустя она собрала вещи. Без скандалов, без упрёков. Просто в один день закрыла дверь своей квартиры — и больше туда не вернулась.
Теперь Елена живёт в деревне — снимает маленькую избу у старой подруги. Тут и воздух чище, и люди добрее. Она копит на собственный дом, пусть даже скромный. Подруги и дальние родственники поддерживают её — кто советом, кто посильной помощью. Хотя находятся и те, кто не понимает:
— А поговорить с дочерью не судьба? Может, ребёнок что-то напутал?
— Ребёнок такое не выдумает, — твёрдо отвечает Елена. — Я свою дочь знаю. Ни звонка, ни письма, ни слова — с тех пор, как уехала. Значит, правда. И пусть. Я ей не звоню. И не буду. Я не виновата.