Мне стукнуло восемнадцать, и мама без тени смущения заявила: «Теперь ты взрослая. Либо плати за комнату, либо свободна». Она сказала это без злости, будто бы требовать плату за проживание в родном доме — самое обычное дело. Я тогда даже не осознала, как больно слышать такое от человека, которого любишь всем сердцем с детства.
Весь наш дом был для неё исключительно её владением. Ещё с младших классов я слышала: «Тут ничего твоего нет. Это моя квартира». Она врывалась ко мне без стука, рылась в вещах, запрещала передвигать мебель. Жаловалась я, что от батареи вплотную к кровати невыносимо жарко — сон превращался в пытку. В ответ — лишь обвинения в капризах. Лишь когда однажды меня вырвало и доктор строго сказал, что это от перегрева, она с неохотой позволила сдвинуть кровать.
Я любила мать, как и все дети. Слишком долго думала, что любовь — это молчать и терпеть. Что если буду послушной, она наконец заметит меня. Но мама замечала только то, что ей удобно. Если не мешала, не высовывалась — будто меня и не существовало.
После школы поступила в вуз в своём городе. Мама даже не пришла на выпускной. Зато в день моего совершенноления явилась с ультиматумом: платишь за комнату или уходишь. «Я тебя вырастила, одевала-обувала — мой долг выполнен». У меня не было ни работы, ни родни. Пришлось согласиться.
Наутро устроилась мойщицей в ночное кафе у вокзала. Днём — пары. Спать некогда. Все заработанные рубли уходили на «аренду» родной детской и самые дешёвые макароны. Первые месяцы — кошмар. Потом повысили до помощника повара. Появился просвет — и парень. Сергей.
Он работал официантом, снимал угол, приехал из глубинки. Виделись редко — оба вкалывали. Но каждая минута с ним была счастьем. Как-то рассказала ему про маму. Он слушал, не веря ушам. «У нас в семье даже копейки лишней не было, — сказал он. — Но родители всегда делились последним. Хоть картошку из погреба, но в общагу передавали».
Вскоре Сергей предложил переехать к нему. Жить вместе — дешевле. Я не раздумывала. Когда увозила вещи, мама даже не пожелала удачи. Только проверяла, чтоб «её» тарелки или полотенца не прихватила. Постель отобрала. На прощание бросила: «Замки поменяю». И захлопнула дверь.
Мы с Сергеем зажили душа в душу. Через год расписались. Сперва перебрались к его родителям, потом сняли домик на окраине, а после и купили его. Родились дети, завели хозяйство. Работа, своя крыша, семья — всё, о чём мечтала.
Десять лет пролетели. Полгода назад раздался звонок. Мама. Номер я не меняла, вот и дозвонилась. Говорила так, будто мы вчера виделись. «Почему не навещаешь?» — и, не дожидаясь ответа, перешла к главному: осталась без работы, пенсия ещё не светит. «Ты обязана помогать. Я тебя подняла на ноги, теперь твоя очередь».
Руки сами сжались в кулаки. И впервые в жизни я высказала всё. Про её «заботу», про плату за детство, про одиночество и боль. Голос дрожал. Говорила, пока не выдохлась. А она… Промолчала. Потом равнодушно бросила: «Ясно. Ладно. Переведи деньги».
Я бросила трубку. Заблокировала номер. Но звонки посыпались с других. Письма. Угрозы судом. Требования алиментов.
Больше не чувствую вины. Никому ничего не должна. И наконец не боюсь сказать это вслух.