Он отказался жениться на беременной девушке. Мать его одобрила, но отец встал на защиту будущего внука.
— Батя, у меня новости. Варя, с верхнего этажа… она ждёт ребёнка. Моего, — выдавил из себя Никита, едва переступив порог.
Семён, отец, на мгновение остолбенел, потом спокойно заметил:
— Ну так женись.
— Да ты что, мне ещё двадцать два. Я не готов, да мы и не встречались толком…
— Ах вот как? — усмехнулся отец. — Значит, крутить романы ты был горазд, а отвечать— уже мальчишка? Ладно. — И, не добавив ни слова, громко крикнул жене: — Галка! Иди сюда!
Галина зашла в кухню, вытирая ладони о подол:
— В чём дело?
— Вот что. Наш Никитка приплод нагулял, а в ЗАГС идти отказывается. Варька, из соседнего подъезда. От него. А он — в кусты.
Галина даже бровью не повела. Лицо её стало ледяным:
— И правильно. С чего это в дом первую попавшуюся тащить? Нынешние девки — хитрюги, выберут побогаче, подцепят, а потом «женись». Мало ли чей там отпрыск? Пусть ДНК сделает. Да и Никита ещё зелёный. Мужик — ему трудно было удержаться, это понятно. Но содержать чужих отпрысков — не наша забота.
Семён тяжело выдохнул и тихо проговорил:
— А если ребёнок и вправду его?
— А если и его? Мы что, приют для мамок? Скажи ей — анализы, доказательства.
Она развернулась и ушла, хлопнув дверью, а Семён остался с сыном.
— Я, знаешь ли, тоже в молодости грешил, — начал он. — Одну любил, на другой женился. Не по любви — по долгу. Потому что мужик — это не только про страсть, а про выбор и расплату. Твоя мать тогда была в положении. Я не знал, смогу ли с ней жить, но знал точно: ребёнок ни в чём не виноват. Моя кровь — моя совесть. И знаешь, Никита, хоть и горько бывало — ни разу не пожалел, что остался.
Прошло три месяца. ДНК дал ответ: 99,9%, что Никита — отец Вариного ребёнка.
— Ну и что? — фыркнула Галина, когда Семён положил перед ней листок с печатью. — Да, его. Но это не значит, что Варя поселится в нашей квартире. Она сюда не войдёт. Я сказала!
Никита сидел, уставившись в стол. Вдоль скул дрожала тень. Он молчал, но было ясно: он на стороне матери.
Семён медленно поднялся:
— Раз вы решили — теперь моя очередь.
Голос его был тихим, но в нём звенела пружина:
— Пока я жив, мой внук ни в чём не будет нуждаться. Продам гараж, куплю участок, построю дом — всё ему, моей кровинушке. А вы двое можете не считать меня больше роднёй. Отказываюсь участвовать в этом цирке. Никита, с сегодняшнего дня ты мне не сын. Всё, что есть, — ребёнку. Ни рубля вам.
Галина взорвалась:
— Ты рехнулся? Собственного сына на улицу?!
Семён не ответил. Развернулся и вышел, не слушая воплей. Никита стоял, будто громом поражённый. Он знал: если отец сказал — значит, так и будет.