Я ухаживала за старухой, которая считала меня грязью. Но когда прочла её завещание — не смогла сдержать слёз.
Когда я приехала в Екатеринбург, мне было двадцать семь. В Казахстане оставалась мать, которой предстояла сложная операция, и грошовая зарплата не покрывала долги по кредиту. Я поклялась себе: отработаю год — и вернусь. На родину. К своим.
Работу нашла почти сразу — агентство предложило ухаживать за пожилой женщиной. Хозяйка квартиры, Галина Петровна, искала сиделку для своей матери — Раисы Николаевны. Я согласилась. Зарплата была небольшой, но хоть какая-то.
С первой минуты старуха встретила меня в штыки. «Откуда ты?» — выдохнула она, едва я переступила порог. Я ответила. Она скривила губы: «Очередная казашка. То цыганки, теперь ты. Сколько можно?» Дальше — хуже.
Каждое утро начиналось с претензий: каша недосолена, пыль не вытерта, дверь хлопнула слишком громко, даже дышу, оказывается, неправильно. Порой я ловила её шёпот в телефон: «Следи за ней. Украдет — не сомневайся.» Меня тошнило. Я стирала её вещи, помогала вставать с кровати, бегала в аптеку — а в ответ лишь ледяное презрение.
Я терпела полгода. Только мысль о матери не давала мне уйти. Но однажды она обвинила меня в краже трёх тысяч рублей. Перерыли всю квартир — деньги нашли в её же кошельке. Ни извинений, ни стыда. Только холодный взгляд.
Я собрала вещи. Сказала, что ухожу. Она стояла в дверях, усмехаясь: «Ну и вали. Всё равно вернешься — голодная».
— Справлюсь, — тихо ответила я. — Без вас.
И вдруг — неожиданно — в её голосе появилось что-то неуловимое. Ни злости, ни насмешки. Лишь растерянность:
— Ты… всё это терпела из-за матери?
Я застыла. Кивнула. Рассказала — про операцию, про долги. Она молча слушала. Потом медленно подошла, села рядом, взяла мою руку — и заплакала. Без слов. Слёзы катились по её морщинистым щекам.
— Прости… Я мстила. Не тебе. Дочке. Она бросила меня. Думала, если ты уйдешь — она вернётся. А ты… терпела. Ради матери.
С того дня всё изменилось. Мы разговаривали часами. Она рассказывала о войне, я — о своём детстве. Она дала мне денег, чтобы съездить к матери. А когда я вернулась — встретила меня у дверей с варежками, которые связала сама.
Через три месяца её не стало. Умерла тихо, во сне. Я рыдала, как над родной.
Через неделю пришла Галина с нотариусом.
— По завещанию Раисы Николаевны, — сказал мужчина, — вам полагается… немалая сумма.
Галина побелела:
— Мама с ума сошла! Что ты с ней сделала?! Зомбировала?!
Я молча посмотрела на неё. Потом внезапно подошла — и обняла.
— Вот и весь секрет. Просто обняла.
