Я стою на кухне, ошеломлённая, разглядывая последствия вчерашнего кошмара. Вчера был мой день рождения, и я, дурочка, решила позвать родителей мужа — свежеиспечённых, так сказать.
Мы с Артёмом расписались всего два месяца назад — тихо, без пафоса, просто пришли в ЗАГС вдвоём. Родителей не звали, жили до этого в моей съёмной однушке на окраине Москвы. Но вчера… вчера было нечто.
Я, конечно, готовилась. Готовила, убиралась, даже испекла торт, хотя обычно у меня из духовки вылезает нечто, напоминающее кусок угля. Свекровь, Валентина Семёновна, женщина с характером — если что не по её, сразу чешет языком, как дятел. Свёкор, Геннадий Васильевич, молчалив, но если вставит слово — как обухом по темечку. Артём уверял, что всё будет нормально, но мне-то хотелось произвести впечатление.
Явились они с подарками: Валентина Семёновна — с огромным букетом гладиолусов и коробкой в блёстках, Геннадий Васильевич — с бутылкой самогона, «потому что магазинное — отрава».
За столом сначала всё шло сносно. Салаты «Оливье» и «Селёдка под шубой», запечённая курица, картошка с лисичками — всё как надо. Артём подливал, свёкры хвалили. А потом Валентина Семёновна начала.
— Оленька, а детей когда планируете? — спросила она так, будто спрашивала «хлебушка не хотите?»
Я чуть не поперхнулась. Артём заёрзал, попробовал сменить тему, но свекровь не унималась:
— Мы с Геной сразу после свадьбы задумались! А вам чего тянуть? Время-то идёт!
Я улыбалась, кивала, а думала: «Да мы только спать в одной кровати привыкаем!»
Потом пошло по списку: посуда у меня «не та», кастрюли «дешёвые», шторы «как в коммуналке». Я краснела, Артём шептал: «Она всегда так», но мне-то от этого не легче. Это моя кухня! Тут всё, как мне нравится!
К счастью, Геннадий Васильевич отвлёк её рассказами про дачу, про то, как у них в этом году кабачки росли, «как снаряды». Я слушала, улыбалась, а сама считала минуты до конца ужина.
Тут Валентина Семёновна вручила подарок. Я развернула — а там… сервиз. Тяжёлый, расписной, с розами, точно как у моей бабки в деревне. Я сказала «спасибо», но в голове крутилось: «Куда это чудовище ставить?»
Артём, видя мои глаза, пошутил:
— Мам, Оля больше по доширакам с кипятком.
Свекровь только фыркнула:
— Посуда в доме должна быть, как у людей!
Когда они ушли, я рухнула на диван. Артём обнял меня:
— Ты молодец, они вообще в восторге.
А я сижу, смотрю на этот сервиз, на недоеденную селёдку, и думаю: как жить с этими людьми дальше?
Теперь вот стою утром, пью чай и размышляю: может, в следующий раз сказать Артёму, чтобы приглашали только моих родителей? Они хоть не тычут носом в мои шторы.
Но нет… свёкры теперь часть моей жизни. Может, со временем привыкну. Или научусь просто улыбаться и кивать.
А может, в следующий раз поставлю этот сервиз посередине стола, налью им их же самогон и скажу:
— Это вам за кастрюли.
Шучу. Или нет?