*Записки из дневника: как мы с тёщей стали родными*
Агафья Степановна аккуратно упаковала в клетчатый рюкзак домашние соленья, пару банок варенья и мешок картошки, после чего отправилась к дочери и зятю. «Алёнушка, я уже в электричке. Пусть Ваня встретит меня на станции, вещи тяжёлые», — позвонила она. «Конечно, мам, ждём», — ответила Алёна. Утром, ступив на перрон, Агафья услышала: «Мам, здесь!» Она обернулась… и застыла. Рядом с беременной дочерью стоял ухоженный мужчина в стильной куртке — совсем не тот небритый дальнобойщик, к которому она так и не смогла привыкнуть.
А ведь раньше Ваня и не думал о женитьбе. В тридцать восемь он всё ещё оставался холостяком и на охоте с друзьями твердил, что не встретил ту, что «зацепит душу». Одни завидовали: нет жены — нет проблем. Другие вздыхали: всё же приятно, когда дома ждут. А он отшучивался, что у него есть бонус — никакой тёщи.
И вдруг — как гром среди ясного неба. На заправке он увидел Её. Алёну. Девушка с серыми глазами и бейджиком на груди будто сошла с его грёз. Она улыбнулась — и всё, конец вольной жизни. На следующий день подкатил на том же внедорожнике, спрятал за спиной розы и, нервничая, пробормотал: «Алёна… не против, если приглашу вас на ужин?»
После этого всё завертелось. Свадьба. Ваня, впервые за годы, спешил не в мотель, а домой. Возвращался с рейсов счастливым, будто на крыльях. Впервые почувствовал себя не просто мужиком, а мужем. А потом — и будущим отцом. Всё было бы идеально, если бы не… тёща.
Агафья Степановна оказалась женщиной строгих правил: интеллигентной, сдержанной, с холодноватой вежливостью. При первой встрече зять попытался сблизиться, назвав её «второй мамой», но получил отповедь: «С чего вы взяли, что я вам мать?»
Он не обиделся. Просто понял — придётся заслужить.
Прошёл год. Алёна — на последних месяцах. Ваня вернулся с маршрута, и жена тревожно посмотрела на него: «Мамка собралась погостить…» — «Да ладно! А я уж подумал — беда какая!» — рассмеялся он, но потом почесал щетину.
«Ты уж…» — начала Алёна.
«Знаю, побриться», — вздохнул он.
«Мне-то нравится, но мама — это мама».
И Ваня подчинился. Подстригся, сбрил бороду, глянул в зеркало — самому не верилось. На вокзале Агафья Степановна чуть не уронила сумку: перед ней стоял не замызганный шофёр, а подтянутый мужчина. На её губах дрогнула улыбка — тёплая, почти радостная. А Ваня вдруг осознал, что… ждал этой встречи. Что-то в ней изменилось. И, кажется, в нём тоже.
Вечером он улизнул в комнату — начинался хоккей. Включил тихо, чтобы не мешать. И вдруг за спиной: «Иван, громче сделайте! Я тоже болельщица! И за «Спартак», и за сборную».
Он обернулся. Тёща стояла с горящими глазами. И когда они вместе кричали на экран, он понял — это не просто визит.
На следующий день собрались на рыбалку. Палатка, удочки, провизия. Агафья Степановна вдруг заявила: «А я с вами! Иван, захватите мою палатку — я вам ухи наварю, пальчики оближете!»
На природе тёща преобразилась: костёр, песни под гитару, стол из колоды. Смеялась, шутила — будто сбросила двадцать лет. Уха у неё вышла такая, что Ваня три тарелки умял. А потом они уже были на «ты». Шутили, что если Алёна в старости будет такой же, как мать, ему крупно повезёт.
Агафья обняла дочь и шепнула: «Как же я счастлива, что у меня есть вы…»
И в тот момент Ваня осознал: никакие чемпионаты не заменят этого — своего, настоящего.
*Вывод: иногда самые неожиданные люди становятся роднее крови.*