В шесть лет у Анастасии раскололся мир. В тот обычный вечер отец собрал чемодан и вышел из квартиры. Не в гараж. Не за хлебом. Навсегда. Она ещё не знала, что значит это леденящее слово «развод», но с той минуты он не вернулся. Не прижал к груди. Не поцеловал на ночь. Не прошептал: «Я здесь».
Вроде бы — банальная история. Таких тысячи. Но для девочки это был крах вселенной, ведь она решила: виновата она. Её надо кормить, одевать. Скоро в школу — опять расходы. А мама осталась без работы, и бедный папа просто не выдержал… устал тянуть их обеих.
— Мам, а если я буду есть только в садике… папа вернётся? — шептала Настя, вцепляясь в мамину кофту большими, как озёра, глазами.
Мать задохнулась от кома в горле, прижала дочь к себе. Плакали долго. А Настя ела всё меньше. Но папа не возвращался.
Первое сентября. Первый класс. Белая блуза с жабо, плиссированная юбка, лаковые туфли. Два огромных банта — точно как у фарфоровой куклы из «Детского мира». Девочка крутилась перед зеркалом: «Увидит меня папа — точно вернётся. Разве можно бросить такую аккуратную девочку?»
Мама сжимала её руку, во второй — гладкие гладиолусы для Марьи Ивановны. Настя шагала, сжимая портфель. Страшно. Радостно. Но главное — он придёт. Обязательно. Не может не прийти сегодня.
— Настенька, чего озираешься? Я же с тобой, — мама погладила её по плечу.
Но девочка не боялась. Она высматривала. Всматривалась в толпу отцов. Искала глазами, нутром, каждой клеточкой. Верила: он здесь. Просто затерялся. Может, не узнал её в этой нарядной форме? Она же в первом ряду — он обязан заметить!
Когда прозвенел звонок и класс потянулся внутрь школы, Настя кусала губу, чтобы не разреветься. Всё зря? Или… а вдруг он видел? Простес нался подойти?
— Папа дома ждёт? — выдохнула она на обратной дороге.
— Не знаю, рыбка… — мамин голос будто налился свинцом.
Но Настя бежала впереди, сбивая коленки. Она знала: он там. Распахнула дверь… и увидела пустоту. Тогда разревелась. Навзрыд.
Мама гладила её по спине, бормотала что-то про смену на заводе. Но сама-то понимала: не придёт. Даже когда приползла к нему на коленях:
— Виктор, ей же девять! Она каждый день ждёт! Хоть раз появись!
— Я чё, миллионер? — он хмыкнул, затянувшись «Беломором». — Без подарка приходить? Ты её дуришь — а мне потом расхлёбывать.
— Чтоб тебе в гробу с деньгами подавиться! — мать Насти хлопнула дверью так, что слетела табличка с номером.
Девочка росла. Тихая. Старательная. Без капризов. Только выжимала из себя все соки, чтобы быть идеальной. Пятёрки в дневнике — не ради знаний. А чтобы он однажды прочёл в газете про «юную гений» и вернулся. Погладил по голове. Сказал: «Молодец».
Но он не приходил.
— Мам, может, позовём его на мой ДР? Мне подарки не нужны… пусть просто придёт…
Мать отворачивалась к плите. А Настя забивалась в подушку, пока не засыпала. Она-то знала правду.
Школу окончила с золотой медалью. Выпускной — белое платье, бабушка привезла пироги из Костромы. Но за час до банкета Настя сидела на лавочке у его дома. Хотела показать, какой выросла. Услышать: «Прости. Я горжусь тобой».
Он вышел из подъезда. Потрёпанный портфель, взгляд в землю.
— Пап! — она вскочила. — Это я! Настя!
Он обернулся. Пауза.
— О… большая, — пробормотал.
— Школу закончила. С медалью. В МГУ поступаю…
— Денег нет. Не рассчитывай.
— Я не за этим… Приди на выпускной…
— Чего я там забыл?
Она развернулась. Бежала, не чувствуя асфальта. В тот миг, на перекрёстке, Настя поняла: детство кончилось.
Университет. Возвращение — мама слегла. Оформляла кредиты, работала юристом. Встретила Артёма. Чести. Доброты. Родила Сашку. Потом Лизку. Слово «папа» стёрла из лексикона. Как кошмарный сон.
Сегодня — тридцать. Юбилей. Квартира гудит. Мама лепит с внучками пельмени, Артём уехал встречать родителей. Настя на кухне рубит салат.
Звонок. Она летит открывать — сА за дверью стоял он — сгорбленный, с пустыми глазами и бутылкой дешёвого портвейна в дрожащих руках.