“Не отдам. Обещаю”: как волею судьбы чужой человек стал отцом
— Дядя… возьмите мою сестрёнку, умоляю… Она так хочет есть…
Эти слова, едва различимые в шуме московских улиц, заставили Дмитрия Волкова замедлить шаг. Он спешил на важную встречу, думая лишь о контракте на миллионы рублей, который должен был изменить всё. После гибели жены Ольги работа стала его единственным спасением от пустоты.
Но этот детский голос…
Он обернулся.
Перед ним стоял худой мальчишка лет восьми. Лицо в слезах, одежда поношенная. В руках он держал завёрнутый в рваное одеяло свёрток — крохотную девочку, тихо хныкавшую.
— Где ваши родители? — тихо спросил Дмитрий, присев на корточки.
— Мама ушла… обещала вернуться, но уже три дня нет, — прошептал мальчик. — Мы ждём…
Мальчика звали Миша, девочку — Алёна. Ни адреса, ни вещей — только страх и голод. Дмитрий предложил вызвать полицию, помочь через органы опеки. Но при слове “полиция” Миша сжался.
— Пожалуйста, не отдавайте нас… Алёнку заберут…
Тут Дмитрий понял — уйти он не в силах. Что-то в его окаменевшем после потери сердце дрогнуло.
Они зашли в ближайшую столовую. Миша ел жадно, будто боялся, что еду отнимут. Дмитрий кормил малышку купленной кашей. Впервые за годы он почувствовал: он нужен. Не как бизнесмен — как человек.
— Перенеси все совещания, — коротко сказал он в телефон секретарше.
Полиция оформила протокол. Но когда Миша, дрожа, схватил его за руку и спросил: “Вы нас не бросите?”, Дмитрий, сам не зная почему, ответил:
— Не отдам. Обещаю.
Временную опеку помогла оформить старая знакомая — Татьяна Петровна из соцзащиты. Дмитрий убеждал себя: “Лишь на время, пока не найдётся мать”.
Он привёл детей в свою большую квартиру. Миша молчал, лишь крепче прижимал сестрёнку. В их глазах читался не страх перед ним, а ужас перед миром. Пространство, прежде наполненное тишиной, теперь ожило — детский плач, шёпот Миши, напевавшего Алёнке колыбельные.
Дмитрий путался в пелёнках, пропускал время кормления. Но Миша помогал молча, без жалоб. Лишь однажды признался:
— Я просто хочу, чтобы ей не было страшно.
Однажды ночью Алёна заходилась в плаче. Миша взял её на руки и запел. Малышка умолкла. Дмитрий смотрел, сжимая кулаки.
— Ты молодец, — сказал он.
— Пришлось научиться, — просто ответил мальчик.
Вечером позвонила Татьяна Петровна:
— Мать нашли. Она в наркологичке. Если вылечится — может вернуть детей. Если нет… решать тебе.
Дмитрий молчал.
— Ты можешь оформить опеку. Или усыновить.
Тем вечером Миша, рисуя в углу, вдруг спросил:
— Нас опять заберут?
Дмитрий обнял его:
— Я сделаю всё, чтобы вас не отняли.
— Но если… всё же заберут? — голос мальчика дрожал.
Дмитрий сжал его плечи:
— Не отдам. Обещаю. Никогда.
Наутро он позвонил Татьяне Петровне:
— Оформляйте опеку. Постоянную.
Начались проверки, визиты соцработников. Дмитрий купил дачу под Подольском — с садом, где дети могли бегать без опаски. Миша начал смеяться, печь оладьи, читать Алёнке сказки. Дмитрий заново учился радоваться.
И однажды, укрывая Мишу, услышал:
— Спокойной ночи, пап…
— Спи, сынок, — прошептал он, смахивая предательскую слезу.
Весной суд утвердил усыновление. Но для Дмитрия всё решилось ещё тогда, на мостовой, когда дрожащий голос попросил: “Дядя, пожалуйста…”
Первое слово Алёны — “папа” — стало для него дороже всех денег на свете.
Он не собирался становиться отцом. Теперь же не понимал, как жил без них. И если спросить, когда началась его новая жизнь, он ответил бы без раздумий:
— С того самого шёпота: “Дядя… возьмите сестрёнку…”