Телефонный звонок, раздавшийся в утренней тишине, врезался в сознание, как острый нож. Татьяна Михайловна Смирнова, сидя у окна с пяльцами, вздрогнула и неспешно подняла трубку. Голос на другом конце провода звучал взволнованно и торопливо:
— Татьяна Михайловна Смирнова?
— Да, я слушаю.
— Простите за беспокойство… но звоню по поводу вашего сына.
— С Вовой что-то случилось? В садике?
— Нет-нет! Я говорю не о Владимире, а о Сергее.
— Извините, но у меня только один сын.
— Сергей Смирнов, родился 12 июля 1998 года. В документах указаны ваши данные.
Татьяну будто ударили под дых. Эта дата была незаживающей раной. Она сделала глубокий вдох:
— Да… тогда у меня родился сын. Но он умер через два дня. Он был недоношенным. Если это шутка, то она слишком жестока.
— Нет! Он жив! Он в детском доме! Я — няня там, и… он верит, что его мама когда-нибудь его найдёт. Пожалуйста, давайте встретимся… я больше не могла молчать.
Рука с трубкой дрожала. Татьяна молча согласилась, договорившись встретиться у памятника Пушкину. Она всё ещё пыталась убедить себя, что это ошибка или обман. Но сердце подсказывало: это правда. Нужно было увидеть всё своими глазами.
Через час она стояла перед пожилой женщиной с усталыми, но добрыми глазами. Та представилась — Галина Степановна, воспитатель детского дома на улице Ленина.
— Я всю жизнь работаю с детьми. Но своих не было. Серёжа — особенный. Добрый, умный, с чуткой душой. Я не могла не попытаться найти его родных. В деле — ваш отказ.
— Я не писала никакого отказа!
— Значит, кто-то сделал это за вас. Кто-то, кто решил всё вместо вас…
Как подтверждение её страшных догадок, женщина протянула фотографию. На ней был мальчик, вылитая копия её Вовы, только в очках. Тот же подбородок, губы, тот же взгляд. Но взгляд тревожный, будто из другой, обманутой жизни.
Татьяна едва дышала.
— Что с его глазами?
— Астигматизм. Ничего страшного. Но у него золотое сердце. Каждый день говорит, что найдёт свою маму.
Татьяна сжимала фото. Больше не оставалось сомнений. Это её сын. Её мальчик. Её кровь.
— Вы даже не представляете, что натворили те, кто отнял его у меня. Я страдала. Рыдания душили меня. А он… он был жив!
Не попрощавшись, Татьяна бросилась к детскому дому. За высоким забором она сразу увидела его — сидящего на скамейке с книжкой. Сергей. Он. Её сын.
Воспитатель окликнула его — Смирнов. Этого было достаточно. Татьяна направилась в кабинет заведующей.
— Я услышала фамилию и… подумала, вдруг мы родственники. Мальчик показался мне знакомым.
— Вы Смирнова? Случайность? Странно. Мы уже оформляем его в другую семью…
— Вы не понимаете. Это мой сын.
Заведующая — Ольга Ивановна — засомневалась, но подняла документы. В деле был отказ Татьяны. Почерк поддельный. Татьяна узнала почерк свекрови — Ларисы Дмитриевны. Больше никто не мог опуститься так низко.
Дрожащим голосом Татьяна объяснила, как семь лет назад родила раньше срока, как ей сказали, что ребёнок не выжил. Но теперь, увидев фотографию и услышав имя, всё встало на свои места.
Заведующая впервые посмотрела на неё с пониманием:
— Я не отдам Серёжу другой семье. Разберитесь с документами, приходите с мужем. Оформим всё как положено.
По дороге домой Татьяна чувствовала, как внутри закипает ярость. Кто мог так поступить? Игорь, её муж, тогда был сломлен. Горевал вместе с ней. Оставалась одна — его мать.
Татьяна забрала Вову из садика, стараясь держаться спокойно. Но, вернувшись домой и увидев Ларису Дмитриевну у плиты, не сдержалась:
— А кое-кто семь лет скрывал правду. Но теперь всё раскроется.
Вечером она положила фотографию перед мужем.
— Это Серёжа. Наш сын.
Игорь нахмурился:
— Это что, Вова в очках?
— Нет. Это тот, кого мы оплакивали.
Реакция свекрови не заставила себя ждать: она побледнела, но, как всегда, с высокомерием удалилась в свою комнату. Татьяна же, сжимая кулаки от боли, рассказала мужу всё.
На следующий день они приехали в детдом. Когда Сергей вошёл в кабинет, больше не оставалось вопросов. Мальчик не спрашивал ничего. Он просто понял.
— Наконец-то мы нашли тебя, сынок, — сказал Игорь.
— Я знал! Я ждал! — ответил Сергей.
Татьяна обнимала его, гладя по голове, не в силах сдержать слёз.
По дороге домой заехали в магазин. Сергей не понимал, что теперь можно выбирать вещи самому. Что есть мама, которая спросит, какая куртка нравится. Что есть папа, который поднимет его на руки.
Дома его встретил младший брат… хмурый и ревнивый. Татьяна догадывалась, откуда ветер дует — Лариса Дмитриевна не теряла времени.
— Это всё моё! Я не стану делиться! — ворчал Вова.
— Может, он и не брат мне вовсе! Подкидыш!
Татьяна подвела обоих к зеркалу.
— Посмотрите. Эти носы, губы, уши. Вы же — братья.
И вдруг Вова улыбнулся. Робко. Но впервые — по-настоящему.
Тем временем Лариса Дмитриевна собирала вещи. Игорь твёрдо предложил ей переехать в квартиру, которую давно для неё приобрёл. Без скандалов. Но окончательно. Больше она не будет здесь хозяйкой.
Татьяна стояла в коридоре и слышала, как та говорила по телефону:
— Да, переезжаю. Квартира — загляденье. Сын заботится. Теперь поживу для себя. Отдохну. Я счастлива.
Татьяна горько улыбнулась.
А когда ты жила для кого-то, кроме себя, Лариса Дмитриевна?
Теперь её семья была полной. Теперь у неё два сына. И сердце больше не плакало. Оно пело.