В старой хрущёвке на окраине Казани витал не праздничный дух, а предчувствие катастрофы. Ещё на лестнице Алёна учуяла гарь, а по ступенькам стекала мыльная вода — будто соседи сверху устроили потоп. Переступив порог, она швырнула на тумбу букет с корпоратива, сбросила убитые туфли и натянула тапки, пожалев, что не взяла галоши — пол блестел, как после наводнения. Из глубины квартиры доносился душераздирающий кошачий вопль, перемежающийся шипением и запахом палёного мяса.
— Вань, ты там живой?! — крикнула Алёна, чувствуя, как учащается пульс.
Иван выскочил как ошпаренный — в рваных трусах, с лицом, измазанным сажей, фингалом под глазом и полотенцем на голове, завязанным как тюрбан у подвыпившего таксиста.
— Лёль, ты так рано? — залепетал он, виновато опустив взгляд. — Я думал, раз банкет, ты до полуночи задержаться…
Алёна плюхнулась на стул, скрестив руки.
— Ну, давай, рассказывай, Чип и Дейл. Что на этот раз?
— Солнышко, не кипятись, — начал Иван, но голос его предательски дрожал.
— Я кипятилась в девяностые, когда кредиторы с бензопилами приходили, — отрезала Алёна. — Переживала в кризис, когда бизнес на ладан дышал. Теперь мне хоть трава не расти. Говори, что тут произошло?
Иван вздохнул, будто перед расстрелом.
— Хотел сюрприз сделать. Решил уборку замутить, постирать, ужин приготовить. Взял отгул, сгонял на рынок, купил шашлык. А потом понеслась…
— Шашлык? — переспросила Алёна, предчувствуя подвох.
— Нет, стиралка, — сознался он. — Загрузил бельё, мясо в духовку, прибраться начал. И тут наш кошак…
— Он цел?! — Алёна вскочила, глаза расширились.
— Жив-здоров! — замахался Иван. — Только вымок. Клянусь, когда машинку запускал, его там не было! А потом он… ну, оказался внутри.
— Как?! — Алёна сжала кулаки. — Как Васька мог запихаться в закрытую стиралку?!
— Хрен его знает, — развёл руками Иван. — Просочился, наверное.
Алёна зажмурилась, сдерживая порыв придушить супруга.
— Продолжай, Кулибин. И покажи кота.
— Э-э, Лёль, он сейчас… — Иван заёрзал. — Лучше самому посмотреть.
— Лапы на месте? — голос Алёны стал зимним.
Иван почесал исцарапанную щёку.
— Вроде! Только пока… обезврежен. На всякий случай.
— Дальше, — выдохнула Алёна, готовясь к худшему.
— Короче, пока кот… ну, стирался, я запах гари учуял. Влетаю на кухню — а там пожар! Мясо угольками, масло на сковородке — бух! Брови опалил, занавески тлеют, я тушить. А тут кот орёт. Смотрю — он в машинке, глаза как у совы через стекло. Выключил, а дверцу не открыть. Кот орёт, плита горит, я весь в саже. Хвать лом — и вот, машинка потекла, но кота вытащил. Пока я с огнём боролся, эта зараза носилась по квартире, орала как потерпевшая, вазы побила, обои ободрала, шторы сдернула, вино, которое для ужина купил, разлила. Соседи снизу батареей стучали, грозились то ли кота, то ли меня прибить. Но вроде под контролем!
Алёна протёрла глаза — то ли от смеха, то ли от горя — и шагнула в комнату. Картина была эпичная: разбитая посуда, лужи, ободранные обои, вонь палёного. На батарее, примотанный лапами, висел кот Васька, с мордой, завёрнутой в старый шарф. Живой, но явно в шоке. Алёна посмотрела на мужа, и брови её поползли вверх.
— Объясняй, — коротко бросила она.
— Ну, он же вырывался, — затараторил Иван. — Мокрый был, боялся, что ты пришла — а он не просох. Вот и зафиксировал. А морду — чтоб не орал. Соседи уже грозились то ли участкового вызвать, то ли бабку-шептуху.
Алёна отвязала кота, вытерла его полотенцем с головы Ивана и освободила морду. Васька фыркнул, но тут же прижался к хозяйке.
— Ты скотина, Вань, — тихо сказала она. — Он же задохнуться мог. Хотя после стирки ему, как и мне, уже всё равно.
Она опустилась на диван, прижимая кота, и устало посмотрела на мужа.
— Ну?
— Чего? — Иван понурился. — Мне сразу в петлю лезть или кофе сначала выпить?
— Поздравляй, дурак, — вздохнула Алёна. — Восьмое марта же.
Иван просиял, шмыгнул в спальню и вернулся, пряча что-то за спиной. Встав на колени, он торжественно провозгласил:
— Алёнушка, солнце моё. Двадцать лет вместе, а ты всё такая — красивая, стойкая, терпеливая. Лучшая жена, мать, свекровь. С Женским днём тебя! Пусть светишь, как сегодня.
Он протянул коробочку с золотым кольцом и букет тюльпанов — помятых, но ещё живых.
— Цветы были шикарные, честно, — смущённо пробормотал он. — Но Васька… он их не оценил. Не серчай, Лёль. Хотел как лучше.
Алёна притянула его голову к коленям, вдохнула аромат цветов — он ещё не выветрился, несмотря на погром.
— Удивил, бестолочь. Хватит экспериментов, ладно? И так сойдёт. Ещё один такой праздник — и соседи нас сожгут как ведьм. А у той, глядишь, тоже муж «сюрпризы» устраивает.
Вместе с котом и Иваном они принялись отмывать квартиру, замиряться с соседями и разгребать последствия «торжества». Алёна, прошедшая огонь, воду и девяностые, знала: главное — муж и кот целы. А остальное — ерунда.