Была обычная суббота. Тишина, чайник на плите, солнце едва пробивается сквозь шторы. Я сидел на кухне с кружкой крепкого чая, когда зазвонил телефон. На экране — мой сын, Дмитрий. Единственный. Моя радость, моя гордость, смысл моей жизни. Всё крутилось вокруг него. Я отдавал ему всё: любовь, заботу, ночи у его постели, последние деньги из кошелька. После свадьбы звонки стали реже, но каждый — как глоток воздуха.
— Пап, нам нужно поговорить, — сказал он. Голос был ровный, чужой.
В груди что-то сжалось.
— Конечно, сынок. Что случилось? — спросил я, чувствуя, как сердце колотится чаще.
Он замолчал на мгновение, затем, будто собравшись с силами, произнёс:
— Пап, мы с Ольгой… Решили, что тебе нужно понять — мы не можем видеться так часто.
Я не сразу осознал. Или не хотел. А он продолжал:
— У нас своя жизнь, свои планы. А ты… слишком часто вмешиваешься. Оля говорит, ты звонишь без повода. Приезжаешь без предупреждения. Мы устали. Нам нужна дистанция.
Я молчал, не находя слов. В голове крутился один вопрос: где я ошибся?
— Дима… — прошептал я. — Я просто хотел быть рядом. Не со зла. Я скучаю.
— Я знаю, пап, — перебил он. — Но теперь всё иначе. Мы хотим жить своей жизнью. Нам нужно… отдалиться. Понял?
Я кивнул, хоть он этого не видел. В глазах стояли слёзы. Руки дрожали. Выдавил:
— Хорошо. Понял.
Разговор закончился быстро. Он попрощался спокойно, даже, кажется, с облегчением. А я остался сидеть на кухне с остывшим чаем.
Взгляд упал на стену с фотографиями. Вот Дима — первоклашка. Вот — на выпускном. А вот — с букетом, рядом с Ольгой у дворца бракосочетаний. И везде — я. Всегда был рядом.
Вспомнил, как носил его на руках, когда у него была температура. Как читал ему сказки ночью. Как помогал с институтом, утешал после первой неудачи в любви. А теперь, когда в моей жизни остался только он — он говорит, что мне там нет места.
Старость, видимо, не про возраст, а про чувство ненужности. Про то, как те, кого ты поднимал на ноги, смотрят на тебя как на досадную помеху. Как на тень прошлого, которую хочется убрать из кадра их новой счастливой жизни.
Друзья рассказывают, как возятся с внуками, как дети зовут их на ужин, советуются. А я? Боюсь позвонить. Боюсь услышать раздражение. Боюсь снова стать «слишком навязчивым».
Но ведь я не просил многого. Не требовал денег, помощи. Просто хотел иногда быть рядом. Узнать, как у него дела. Испечь пирог. Разве это так много?
Я не святой. Может, звонил лишний раз. Может, слишком эмоционально реагировал. Но я просто скучал. Одинокая квартира, телевизор на кухне и старые фото — вот и вся моя жизнь сейчас.
Прошло уже несколько недель. Дима не звонил. Ни он, ни Ольга. Я, как и обещал, не беспокою. Живу в тишине. Смотрю в окно и думаю: неужели это конец той любви, что я в него вложил? Такой резкий и чужой?
Мне горько. Но я не злюсь. Не желаю зла. Просто не понимаю, как вышло, что единственный человек, ради которого я жил, теперь хочет, чтобы я исчез.
И знаешь, что страшнее всего? Не пустота в доме. А осознание, что там, где ты был всем, теперь ты — никто.
Вот и весь урок: люби, но не растворяйся. Даже в своём ребёнке.
