Я никогда не жила со свекровью — и не собираюсь терпеть невестку в своём доме.
Мне пятьдесят шесть, и я счастлива именно так, как есть. После развода с мужем я осознала главное: моё душевное равновесие дороже всего. Сейчас я живу с мужчиной, с которым нам хорошо, но официально оформлять отношения не стали — не хотим проблем с наследством. Он поселил меня в своём доме за городом, а моя московская квартира осталась моей. Она тёплая, уютная, пропитанная воспоминаниями, с любимым старым диваном, зачитанной кулинарной книгой и запахом свежесваренного кофе по утрам. Иногда я возвращаюсь туда, когда дела вызывают меня в город. Но большую часть времени я дышу лесным воздухом, слушаю тишину и наслаждаюсь покоем.
У меня есть сын — Артём, ему двадцать три. Он живёт в моей квартире в Москве. Я не беру с него аренду, сама плачу за коммуналку — пусть встаёт на ноги. Он работает, старается, вроде бы. Но, как выяснилось, мои надежды — одно, а его поступки — совсем другое.
Этой весной я почти не приезжала в город. Работала удалённо, встречалась с клиентами по телефону. Всё было спокойно. Пока однажды не позвонили из офиса — срочно требовалась подпись на документах. Я не стала предупреждать сына о визите — решила, что просто переночую, утром разберусь с бумагами и уеду обратно в деревню.
Но когда я открыла дверь, передо мной стояла… незнакомка. Молодая девушка в моём халате, с мокрыми волосами, только что из душа. Мы замерли, уставившись друг на друга в оцепенении.
— Ты кто? — спросила я, сдерживая дрожь в голосе. — И что ты делаешь в моей квартире?
Она засуетилась, залепетала что-то про Артёма, про то, что «он разрешил». Оказалось, мой сын привёл сюда свою девушку — Людмилу. Пока я, по их мнению, «всё равно на даче», они устроили здесь своё гнёздышко. Ни слова мне. Ни спроса.
А вокруг — мои вещи. Мои книги, косметика, документы. И никому нет дела. Людмила вела себя как хозяйка: щёлкала феном, гремела кастрюлями, рылась в холодильнике, даже чаю не предложила. Я стояла в прихожей и чувствовала, будто меня вычеркнули из моего же дома.
Я дождалась Артёма.
Когда он пришёл, я не кричала. Просто сказала:
— Сын, я не буду тебе ничего объяснять. Но знай: невестку в своём доме я терпеть не стану. Хочешь жить с девушкой — прекрасно. Но делай это в своём жилье. Собирай вещи и съезжай.
Он попытался оправдаться:
— Мам, ты ведь здесь не живёшь! Ты сама говорила, что квартира когда-то будет моей!
— После моей смерти, — холодно ответила я. — А пока я жива — это мой дом. Я хочу приходить сюда, когда захочу, и не натыкаться на чужих людей. И уж точно не собираюсь подстраиваться под чьи-то отношения.
Артём ушёл. С Людмилой. Сняли квартиру. Теперь дуются, не звонят. Девушка, говорят, жалуется всем, что у меня «скверный характер» и что я «разрушила их семейное счастье». А мне смешно.
Я никогда не жила со свекровью, и не вижу причин терпеть в доме чужую женщину.
Да, я люблю сына. Но любовь — это не безграничное всеобщее прощение. Мой дом — моя крепость. Я слишком долго шла к этому покою, слишком много пережила, чтобы теперь отдавать свой последний угол тем, ктоПусть сами строят свою жизнь, а я буду наслаждаться тишиной своего дома.