Ну, слушай, вот какая история приключилась… Терпение, как говорится, лопнуло.
Я долго собиралась с мыслями, как тебе это рассказать, и всё крутилось вокруг двух вещей: наглости и молчаливого попустительства. Первое — от свекрови, второе — от мужа. А посередине — я. Женщина, которая пыталась быть терпеливой, тактичной, правильной. Пока не дошло: если и дальше молчать, от «нашего» дома скоро останется только стены.
Ты представляешь, как можно просто прийти в чужой дом и брать что угодно, будто оно твоё? Моя свекровь так и делала. И всё ради… своей дочери. Сестры моего Вадима.
Каждый её визит заканчивался пропажей мяса из морозилки, кастрюли супа со стола, а однажды она утащила мой новый утюжок для волос. Я его даже не успела распаковать! А она взяла и забрала. Потому что, как потом выяснилось, «у Лизоньки волосы кудрявые, а ты дома сидишь, тебе не надо».
Я терпела. Стиснула зубы. Объясняла Вадиму. Он разводил руки: «Ну это же мама, она не специально. Купим новое».
Но чаша переполнилась перед нашей пятой годовщиной. Мы решили отметить по-особенному — сходить в ресторан, как раньше. Я заранее купила платье, оставалось только подобрать туфли. И нашла! Красивые, дорогие, о таких мечтала ещё с прошлого лета. Оставила их в коробке в спальне — хотела надеть в праздник.
Но не сложилось.
В тот день я задержалась на работе, попросила Вадима забрать Дашу из садика. Он согласился, но потом у него тоже «срочные дела» возникли — и он вызвал маму. Отдал ей ключи, чтобы она забрала ребёнка и посидела у нас.
Когда я вернулась, первым делом заглянула в спальню. И обомлела. Коробки не было.
«Вадим, где мои туфли?» — спросила я, хотя догадывалась.
«А откуда я знаю?» — пожал плечами он.
«Твоя мама была?»
«Да, забрала Дашу, посидела, ушла».
«Ключи?» — я еле сдерживалась.
«Ну дал ей. А что делать?»
Я набрала её номер. Она ответила сразу.
«Здравствуйте, — начала я ровно. — Думаю, вы понимаете, о чём я».
«Нет», — без тени смущения.
«Где мои туфли?»
«Отдала Лизе. У тебя их и так полно, а у неё выпускной скоро — не в чём идти».
И просто бросила трубку. Ни стыда, ни извинений. Просто — бах, и тишина.
Вадим, как обычно, заныл: «Куплю другие, ну чего ты? Она же мама».
Я взяла его за руку, повела в торговый центр. Подвела к витрине и ткнула в ту самую пару — дорогущие туфли, от которых у него глаза на лоб полезли.
«Оля, да это же треть моей зарплаты!»
«Ты сказал — купим. Значит, купим», — ответила я спокойно.
Купил. Расплатился за своё вечное молчание.
Но финал ещё впереди. По дороге домой Вадиму пришло сообщение:
«Заеду сегодня. У меня зелень, в морозилке не помещается. Оставлю у вас, потом заберу».
Я видела, как он напрягся, как губы сжал. Потом набрал номер и впервые за всё время сказал твёрдо:
«Мама, ты к нам больше не приходи. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Потому что твоя „помощь“ нам слишком дорого обходится».
Он положил трубку. А я посмотрела на него и поняла: наконец-то у нас одна семья. Где двери открыты для тех, кто уважает, а не для тех, кто считает чужие вещи своими.