Я стояла посреди комнаты, сжимая ладони у груди, когда в дверь вошла моя Алина с женихом. Её лицо — холодная маска обиды и разочарования. Я всю жизнь читала её взгляды, но в тот вечер увидела в них что-то чуждое. Будто передо мной стояла не моя кровиночка, а чужой человек с железным голосом.
— Мам, ты должна понять, — Алина заговорила резко, и дрожь в голосе выдавала не слабость, а злость. — Это самый важный день. Как ты могла мне отказать?
Я молчала. Казалось, сердце вот-вот разорвётся. Я хотела помочь… но не могла.
— Алиночка, родная… — прошептала я. — Ты же знаешь, как мне тяжело. Пенсии едва хватает на жизнь. Где я возьму такие деньги?..
Она вспыхнула, как порох.
— Не можешь? А куда делись все твои накопления? Где деньги, которые ты копила с моего детства? Ты вообще задумывалась о будущем?
Они задумали пышную свадьбу. Ресторан в центре Москвы, гости на сотню, платье за полмиллиона, живая музыка, видео… Праздник мечты. Но не для меня. Не для моих возможностей.
— Алина… Я всю жизнь ради тебя. Когда папы не стало, тебе было одиннадцать. Я одна тянула всё — без помощи, без передышки. Себя забыла, только бы ты ни в чём не нуждалась.
— А теперь ты отказываешь мне. Именно сейчас, — холодно бросила она. — Спасибо, мама. Я всё поняла.
После этого разговора она пропала. Я звонила, писала — в ответ тишина. Иногда — сухие сообщения без знаков, без души.
А потом наступил тот день. Меня не позвали. Узнала от соседки, которая показала фото в соцсетях. Бриллианты, шампанское, море улыбок. А я… сидела в старом халате над остывшим чаем.
Смотрела на снимки — и сердце рвалось на части. Не от зависти. От боли. Оттого что я, отдавшая ей всё, оказалась лишней. Всего за одно: «Прости, не могу».
Вспоминала, как ночами сидела у её кровати во время болезней. Как брала подработки, чтобы купить ей новые сапоги. Как откладывала с пенсии на её курсы. Как отказывалась от таблеток, но покупала ей билеты в Большой театр. А теперь — я не нужна. Мать, которая не смогла дать денег на свадьбу, перестала быть матерью.
И её Артём тоже исчез. Ни звонка, ни слова. Будто я — пятно на их новой, блестящей жизни.
Прошёл год. Я всё так же одна. Иногда вижу их в городе — Алина с мужем, сияет. Хочется подойти, сказать: «Я люблю тебя. Я здесь». Но боюсь её взгляда. Потому что однажды он разорвал меня на части. Потому что не уверена, что выдержу снова.
Деньги — не главное. Но для неё, выходит, важнее всего. И я всё не могу понять: почему одно «нет» перечеркнуло все мои «да» за двадцать шесть лет?
Знакомые твердят: «Она одумается». А если нет? Если так и будет считать, что я подвела её в решающий момент?
Не знаю, сколько мне осталось. Но знаю точно: я не разлюблю её. Даже если она больше не моя дочь. Даже если отвернулась навсегда.
Но по ночам, глядя в потолок, я всё чаще спрашиваю себя: материнская любовь — дар? Или и её можно растоптать чёрствостью?