«Мама отдала нам единственное жильё, а жена превратила мою жизнь в ад» — как я увидел её истинное лицо после свадьбы
Я никогда не был богачом — ни дизайнерских рубашек, ни иномарки. Рос в простой семье в Рязани. Отец умер, когда я был подростком, и мама в одиночку тянула нас обоих. Днём торговала на рынке, ночём мыла полы в магазине. Все деньги уходили на еду, коммуналку и — главное — на мою учёбу. Мечтала, чтобы у меня жизнь сложилась иначе. Спокойная. Достойная.
На втором курсе я влюбился. Безнадёжно. Безрассудно. Её звали Лариска. Красотка, первая на всём факультете. Высокая, яркая, с таким голосом, от которого у пацанов ноги подкашивались. Даже титул «Королева вуза» в том году отхватила.
Я и не думал, что она хоть раз на меня посмотрит. Но однажды на экзамене по бухучёту она села рядом. Что-то не знала, попросила подсказать. Я подсказал. Потом — ещё раз. Потом — снова. И понеслось. Таскал ей рефераты, курсовые, писал шпоры. А потом она вдруг пригласила меня в кино. Сказала: «Спасибо, мол, за помощь». Я себя в тот день Пироговым чувствовал.
Через год сделал предложение. Лариска согласилась. Я был уверен — это пик моей жизни. Казалось, всё впереди. Но первые звоночки уже прозвучали. Её родители встретили меня как таракана на кухне. Прямо заявили: «Дочь могла бы и побогаче выбрать». Я промолчал. Мы ведь не за деньги любим, да?
После свадьбы жить было негде. И тут моя мама, святая женщина, предложила нам свою квартиру — единственную, которую унаследовала от тётки. Сама же переехала в деревню, в старый дом, где выросла. Сказала: «Мне уже за шестьдесят, тут спокойнее. А вы начинайте жизнь».
Лариска квартиру оценила скептично, но согласилась. Её родители подарили ей новенькую Lada Vesta. Чисто ей, не нам — это она подчёркивала регулярно. Когда я однажды попросил подбросить меня к маме — всего-то 30 километров — она фыркнула:
«Я тебе что, такси? Езжай на электричке. В твою глухомань я не поеду».
С тех пор ездил один. Раз в неделю, без прогулов. Вёз продукты, лекарства, помогал по дому. Мама никогда не жаловалась. Но я видел — ей тяжело. Пенсия — копейки.
А Лариска себе ни в чём не отказывала. Шопинг — пожалуйста. Тусовки с подругами — всегда. Но стоило мне предложить съездить к двоюродному брату или на день рождения маминой подруги — начинался скандал. Если настаивал — спал на полу, на старом матрасе. Без объяснений.
Потом начала упрекать, что я «слишком много трачу на мать».
«Ты на мне женился или на мамочку? Хватит ей деньги носить! Пусть сидит в своей деревне и не высовывается!» — как-то рявкнула она за ужином.
Я смотрел на неё и не узнавал. Где та весёлая, задорная девчонка, с которой мы бегали в кино и пили кофе в перерывах между лекциями? Её место заняла холодная, расчётливая особа, у которой всё измерялось в рублях.
Когда я объяснил, что мама болеет, что без лекарств ей никак — Лариска встала и бросила:
«Выбирай: или я, или она. Уйду — не пожалеешь».
Я молчал. Ночью не спал. Утром отвёз маме продукты, сел на лавочке у её дома и впервые за долгие годы заплакал. В тот день я решил. Я не буду выбирать между женой и матерью. Потому что если женщина ставит мужчине такие условия — она уже проиграла.
Собственноручно подал на развод. Без истерик. Без драм. Просто собрал вещи и ушёл. В ту самую квартиру, что мама отдала нам «на счастье». Лариска осталась у родителей. Машина, подружки, клубы — всё при ней.
А у меня? У меня снова есть мама. Есть тепло. Есть тишина. Я ничего не жалею. Слишком долго закрывал глаза. Слишком долго молчал. Теперь — ни минуты с тем, кому любовь к матери в тягость.
Иногда приходится потерять, чтобы найти что-то настоящее.