Мой сын растил её как родную… А она даже на свадьбу его не позвала…
Сергей женился на женщине с прошлым. Татьяна уже побывала замужем, и от первого брака у неё подрастала дочь — Алиса. Когда сын впервые привёл их в дом, я смотрела на девочку с недоверием. Но оно растаяло в тот же миг, как только Алиса робко прижалась ко мне, прошептав: «Здравствуйте». Маленькие ладошки, большие глаза, такая беззащитность — разве можно было устоять?
Годы пронеслись незаметно. Сергей растил Алису как свою — без сомнений и разделений. Водил в школу, проверял уроки, играл с ней в куклы, собирал модели из деталей, а когда она болела — не отходил от постели. Для неё он был целым миром. И я тоже стала частью этого мира. Забирала из школы, оставалась с ней, когда Таня и Серёжа хотели провести вечер вдвоём. Дарила подарки, называла внучкой наравне с другими детьми сына, хоть по крови Алиса мне никем не приходилась. Но разве любовь считается кровью?
С Татьяной у нас были ровные отношения. Без особой близости, но и без ссор. Помогала, чем могла: и деньгами, и советами, и хлопотами. Родной отец девочки исчез сразу после развода, лишь изредка присылая жалкие копейки алиментов. Ни заботы, ни участия — будто Алиса родилась у него по ошибке.
А потом девочка выросла. Так быстро… Казалось, только вчера я заплетала ей косички, а вот уже — свадьба. Только вот ни меня, ни Сергея на этот праздник не позвали. Просто проигнорировали. Ни на венчание, ни на застолье, ни даже на «спасибо». Татьяна сказала, мол, «это семейное торжество» и «празднуем в узком кругу». Узкий круг, в который не вошли ни я, ни мой сын. Тот самый, кто больше десяти лет был ей отцом во всём, кроме одной лишь записи в свидетельстве.
И кто же, как думаете, сидел за свадебным столом? Родной отец. Тот, кто за всё детство показался в жизни Алисы пару раз. Тот, кто не дал ни гроша сверх алиментов, кто даже на выпускной не пришёл. Он стал «почётным гостем». А Сергей? Сергей сидел дома. Я видела, как он делает вид, что всё нормально. Как улыбается Тане и говорит: «Не страшно». Но я — его мать — знала, как болело его сердце. И всё же — он не упрекал, не требовал объяснений. Молчал. Потому что любил.
А потом случилось то, что стало последней каплей.
Я получила в наследство от тётки небольшую, но добротную квартиру в центре. Сдавала её — чтобы хоть немного поднять свою пенсию. И вот звонок от Татьяны. Алиса с мужем ищут жильё, может, я подарю им квартиру? Не сдать, не пустить на время — а именно «отписать». Просто так. Как мать — дочери.
Я не сдержалась:
— А как же я, Таня? На свадьбу не позвали — чужие. А квартира — и вдруг родня?
Она замялась, забормотала, мол, тогда не до того было, что «так получилось», что «все обиделись». А теперь, дескать, вот шанс помочь.
Но я не смогла. Не захотела. Не собираюсь выгонять добросовестных жильцов, лишать себя дохода и делать подарок тем, кто считает меня семьёй, только когда это выгодно.
Да, может, это мелочно. Может, кто-то скажет: «ерунда, у неё своя жизнь». Но в жизни должна быть память. И хоть капля благодарности.
Я не злюсь. Мне просто больно. За сына, который отдал душу, сердце и годы своей жизни девочке, вычеркнувшей его из своего главного дня. За себя — поверившую в то, чего не было. За то, что в нашем доме она называла меня «бабушкой», а потом забыла, как зовут.
Теперь я знаю: не родные мы ей. Ни я, ни Серёжа. Родные — те, кто в списке гостей на свадьбе. Остальные — так, по обстоятельствам.
И знаете… я не держу зла. Но и дарить себя снова — не стану.