Стоит ли прощать мужчину, который вернулся с повинной головой? Я не хочу так жить, но и идти к нему не могу.
Мы с Дмитрием прожили вместе четырнадцать лет. Казалось бы, уже всё пережили, столько построили. Читала, что большинство браков рушится в первые три года, а дальше — реже. Видимо, мы стали исключением. Обычная история: муж ушёл к молодой. Но для меня это был крах. Жизнь треснула, как тонкий лёд, и я провалилась в пустоту.
Дмитрий сделал предложение, когда мы были почти детьми. Я — простая девушка из обычной семьи, он — единственный сын в состоятельной, влиятельной семье. Родители подарили нам трёхкомнатную квартиру в центре Москвы. Свадьба, белая фата, шампанское. Сначала не получалось завести детей, я уже отчаялась, но потом родился сын, а через два года — дочь. Жила как в сказке: уют, семья, смех. Всё казалось настоящим.
А потом появилась она. Новая сотрудница — милая, услужливая, с глазами овечки и походкой волчицы. И вдруг — он выгоняет меня с детьми. Просто так. Мол, так лучше. Квартиру оставил себе, алименты платил — формально. А как жить мне? Без образования, без опыта, с двумя детьми на руках?
Родители пустили нас в бабушкину старую двушку на окраине. Тесно, душно, страшно. Училась заново дышать. Экономила на всём, стирала вручную, таскалась по магазинам с коляской и работала до изнеможения. Постепенно встала на ноги. Окрепла. Смирилась.
Прошёл год. И вдруг звонок. Дмитрий. “Прости”, — говорит. “Ошибся. Не понимал, что теряю”. Говорил так, будто мы расстались вчера. Умолял встретиться. Долго отказывалась, но в итоге согласилась. Встретились в захудалом кафе на окраине — не там, где когда-то пили вино, глядя друг другу в глаза.
И знаете, передо мной сидел уже не он. Не тот подтянутый, уверенный, гордый Дмитрий. Этот был сгорбленный, с опухшим лицом, небритой щетиной. Он был пустым. Всё, что делало его мужчиной моей жизни, испарилось. Его история тоже не удивила: она вытягивала деньги, требовала подарков, разорила его бизнес, слила данные конкурентам. И ушла. А он остался ни с чем.
Он плакал. Встал на колени. Клялся, что мы — его семья, что любит детей, любит меня. Боялась, что дрогну. Но нет. Смотрела на него и не чувствовала ничего. Ни жалости. Ни боли. Ни любви. Пустота.
“Хватит позориться”, — сказала я. Без злости — просто от усталости. Не хотела слышать его голос, видеть этот жалкий взгляд. Мне было всё равно, будет ли он кричать. Люди орут на улицах — и кто-то обращает внимание? Я впервые почувствовала свободу.
Но дома стало тихо. Не от одиночества — от неразрешенных вопросов. Поделилась с матерью и подругами. Подруги были резки: “Предатель однажды — предатель всегда”. Говорили, что даже встречаться с ним глупо. Мать же радовалась. Утверждала, что детям нужен отец. Что женщине нельзя бросать семью. Что важно держаться, даже если в сердце тишина.
Слушала всех, но ответа не нашла. Прошёл месяц. Живу у бабушки. Сама готовлю, сама решаю. Дмитрий присылает деньги, завязал с выпивкой. Всё ещё умоляет вернуться. Пытается доказать, что изменился. А я смотрю на свою жизнь и понимаю — не хочу, чтобы так продолжалось. Но и к нему не вернусь.
Мне не двадцать. Но будто застряла. Страшно шагнуть. Вперёд — в неизвестность. Назад — в предательство. Не знаю, куда идти. Каждый вечер, когда дети засыпают, смотрю в окно и прошу у самой себя: “Дай мне понять, чего я хочу. Дай снова научиться чувствовать.”