Пять месяцев назад мы с женой Алиной приняли непростое, но необходимое решение — перебраться в другой город. До этого жили на окраине Орла, вместе трудились на фабрике, и вроде бы всё было терпимо. Не купались в золоте, но и за хлебом не стояли в очереди. Понимали друг друга без слов. Ни ссор, ни упрёков. Но всё изменилось в одночасье, когда на фабрике начались сокращения. Сначала уволили Алину, а следом и меня.
Накоплений почти не было — двое детей, ипотека, да и все деньги уходили на еду и коммуналку. Казалось, мир рушится. И тут её отец, мой тесть, протянул нам руку помощи. Он жил в Туле, сдавал свою однокомнатную на окраине. Квартира была не ахти — обои отклеивались, сантехника скрипела, зато крыша над головой.
Мы переехали. Я был ему искренне благодарен. В тот момент это казалось спасением. Первый месяц был адом: денег — кот наплакал, из последних сил растягивали продукты на детей, платили по счетам. Я искал работу — без толку. Руки опускались, но надо было держаться. Алина занималась домом, а я метался в поисках хоть какой-то подработки, лишь бы не сойти с ума.
Когда мне дали первую зарплату на новой работе, я едва не разревелся. Снова мог дышать полной грудью. Работал дотемна, возвращался усталый, но с надеждой. Часть денег начал отдавать тестю — за коммуналку и просто в знак благодарности. Думал, жизнь налаживается. Ан нет — это было только начало.
Тесть стал наведываться. Сначала «забежал на пять минут», потом «поужинать с внучатами», а вскоре — каждый божий день. И, увы, не для помощи. Не для того, чтобы пропылесосить, прибить полку или посидеть с детьми. Он садился на кухне, включал телевизор и ел. Всё. Дочиста.
Алина готовила с утра до вечера — завтраки, обеды, ужины. А я, приходя домой, находил лишь пустые сковородки. Стал замечать, что продукты из холодильника таинственно исчезают. Молчал. Терпел. Но однажды и она пожаловалась: устала. Говорит, целый день у плиты, а еда — будто испаряется. Я смотрю на неё и думаю: ну ладно, детей у нас двое… зачем нам третий, да ещё взрослый?
Я собрался с духом. Поговорил с тестем по-хорошему. Без криков, спокойно. Объяснил, что мы ему безмерно благодарны, что он часть семьи, но… у нас самих не сахар. Он кивнул, сказал, что всё понимает. И вроде бы отстал. Даже начал приносить с собой пирожки, разок купил колбасу. Но через пару недель его «усердие» испарилось. Он снова вошёл в привычный режим: детям — яблочко, а себе — наш ужин целиком.
Я снова завёл разговор с Алиной. Но она лишь пожала плечами: «Папа же нам помог… это его квартира… он просто обожает внуков». Всё. Аргументы закончились. А у меня — нервы на пределе. Я горбачусь с утра до ночи, экономлю на всём, хожу в стоптанных ботинках и донашиваю потертую куртку. И посреди этого — человек, который приходит и опустошает холодильник, словно у него тут трёхразовое питание по абонементу.
Поддержки нет. Мои родители далеко, друзья сами по уши в проблемах. Тесть будто не замечает, жена — делает вид, что не замечает. И я не знаю, что делать. Да, он помог. Но сколько это ещё продлится? Я устал. Я больше не чувствую, что это мой дом.
А пока мы здесь. Фабрика, где мы когда-то работали, окончательно закрылась. Бывшие коллеги разъехались, никто не возвращается. Мы на краю. И с каждым днём этот дом, который сначала казался спасением, всё больше напоминает клетку.