«Внучка тает на глазах. Она начинает ненавидеть и мать, и младшую сестру»: Боюсь, придётся забрать девочку к себе, иначе будет беда
Я всегда верил, что мать обязана любить своих детей одинаково. Без «любимчиков», без сравнений. Детство — не борьба за внимание. Когда слышал истории о семьях, где одних хвалят, а других ругают, думал: «Меня это не коснётся». А теперь сам оказался в такой истории. Только это не чужая драма — это моя семья. Моя дочь. Моя внучка. Моя боль.
Лариса с юности была гордой и прагматичной. Простых парней не признавала — только «перспективных», с положением. В итоге вышла за Дмитрия — бывшего хоккеиста, открывшего в Твери спортзал. Мы с женой подарили им на свадьбу двушку в новостройке и помогли с работой через знакомых. Всё шло как по маслу: стабильность, достаток, планы на будущее.
Через год Лариса забеременела, и мы ликовали. Беременность прошла легко, родилась здоровенькая Алиночка — назвали в честь моей матери. Лариса справлялась отлично: сама кормила, укачивала, гуляла. Алина была спокойным ребёнком, почти не капризничала — даже когда резались зубки. Лариса казалась идеальной матерью. Мы все ею гордились.
Но через шесть лет всё перевернулось.
Лариса снова ждала ребёнка. С первых недель — сплошные проблемы: давление, отёки, жуткий токсикоз. Полгода пролежала на сохранении. Роды были тяжёлыми, кесарево. Восстанавливалась долго. На свет появилась Светлана — крепкая, как старшая. Вот только Ларису будто подменили.
Первые месяцы мы с Дмитриевой матерью, Галиной Петровной, помогали чем могли. Я чаще брал Алину к себе, чтобы Лариса могла заняться младенцем. Галина Петровна оставалась с ними. Думали — помогаем. Но однажды услышал, как Лариса резко крикнула на Алину:
— Уйди отсюда! Надоела!
Сначала списал на усталость. Но ситуация ухудшалась. Лариса будто перестала видеть в Алине дочь. Только обузу. Раздражал каждый пустяк — причёска, взгляд, вопрос. «Отвали», «Не мешай», «Не до тебя» — эти слова девочка слышала ежедневно. Порой доходило до:
— Без тебя было бы проще.
А однажды, тихо, но чётко:
— Лучше бы ты не рождалась первой…
Алине всего семь. В таком возрасте ребёнок словно губка — впитывает и боль, и обиду. Скоро школа, ей нужна опора. А вместо этого она живёт в доме, где любят только одну — младшую. Круглолицую, смешливую Свету. А Алина… Алина больше не смеётся.
Она бросила игрушки. Перестала рисовать. Просто сидит у окна или прячется в углу с книжкой. Но хуже всего — её слова, от которых кровь стынет:
— Дедушка, зачем родилась Света? Без неё было лучше. Если бы её не было, мама бы меня любила…
Я говорил с Ларисой. Много раз. Сначала мягко, потом жёстче. Объяснял, что нельзя делить детей на любимых и нелюбимых. Что старшей тоже нужно тепло. Она отмахивалась:
— Алине уже семь, она большая. У неё всё есть. Младшая пока беспомощная — ей внимания больше.
Нет! Ей нужно не меньше, а может, и больше — ведь она чувствует, что стала «лишней». Дмитрий пробовал вмешаться. Он любит обеих, но в Ларисе будто что-то переклинило. Она не слышит. Говорит, что «Алина манипулирует», что «все её жалеют».
А девочка худеет. Тускнеет. И всё чаще просит одно:
— Дедушка, можно я перееду к вам?
И знаете, я почти решился. Потому что дальше — пропасть. Потому что не могу смотреть, как мою внучку убивает холод собственной матери. Если Лариса не одумается — заберу Алину. Даже через суд. Потому что детство с такой болью — это шрам на всю жизнь. А я хочу, чтобы у моей девочки осталась не только память о том, как её отвергали. Хочу, чтобы она знала: её любят. По-настоящему. Дедушкиной любовью.
