Это случилось в феврале, в один из тех долгих вечеров, когда зима будто нарочно растягивает темноту, испытывая людей на прочность. Муж ушёл на ночную смену, а мы с двухлетним сыном Ванечкой остались вдвоём в съёмной квартире на окраине Томска. Я, как всегда, безуспешно пыталась уложить его спать. Малыш капризничал, ворочался, и я махнула рукой, разрешив ему немного поиграть, а сама отправилась на кухню — заварить чаю.
Не успела я даже открыть шкафчик, как из комнаты донёсся пронзительный плач и хриплый, сдавленный кашель. Сердце упало. Я бросилась назад — Ваня стоял посреди комнаты, заливаясь слезами, задыхаясь от кашля.
— Где болит? Ванюша, родной, что случилось? — я опустилась перед ним на колени, тряся его за плечи, осматривая, ища хоть малейшую подсказку.
Он лишь плакал и кашлял, кашлял, пока мне не стало ясно — он что-то проглотил. Я попыталась разжать ему рот, но он сжимал челюсти всё крепче, а в его глазах стоял животный ужас.
Мне было всего двадцать. Девчонка, которая ещё вчера не умела сварить щи. А сейчас — на руках у неё умирает ребёнок. Он уже синел, судорожно хватая воздух. Я кинулась к телефону. Пальцы дрожали, будто осиновые листья, когда я набирала «03». И — ничего. Ни гудков. Ни звука. Полная тишина. Я сбрасывала, набирала снова — телефон молчал.
Мобильных у нас не было. Мы только поженились, ютились в этой малюсенькой квартирке, считали каждую копейку. Я прижала Ваню к груди и зарыдала, забыв всё. В голове пульсировало одно: «Господи, помоги!» Я не знала молитв, не умела просить. Но в тот миг говорила с Богом. Как с отцом. Умоляла.
И вдруг… в дверь постучали.
Я рванула открывать, хотя знала — муж не мог вернуться. Но за дверью стоял незнакомец лет сорока. Высокий, усталый, с тёплым взглядом.
— Добрый ве… — начал он, но, увидев моё лицо, замолчал. — Что случилось?
Не знаю почему, но я выпалила всё. Без пауз. Он слушал минуту, потом молча шагнул в квартиру.
Я шла за ним, будто в тумане. Он присел перед Ваней, что-то тихо сказал, и — словно чудо — сын успокоился. Через мгновение мужчина повернулся и раскрыл ладонь: на ней лежала крошечная чёрная бусинка.
— Вот что мешало ему дышать, — сказал он спокойно. — Проглотил, но застряло неглубоко. Повезло, что я рядом был.
Тогда я вспомнила: да, пару дней назад порвались старые бусы. Я собрала почти все… Но одну, самую мелкую, проглядела.
Мужчину звали Владимир. Он оказался педиатром. Ехал с дежурства, и прямо у нашего дома его «Жигули» заглохли. Не зная, что делать, он решил попросить телефон — домофона не было, вот и постучал в первую дверь. В нашу.
Телефоны, как потом выяснилось, не работали во всём доме — авария на линии. Но Владимир, после чая, на который я его уговорила, вышел во двор… и машина завелась с пол-оборота. Будто и не ломалась.
С тех пор я часто думаю: случайность? Или знак свыше?
Теперь я хожу в храм. Ставлю свечку за здравие раба Божьего Владимира. И, глядя на Ваню, уже взрослого, с его школьных фотокарточек, понимаю: Бог слышит. Даже без молитв…
