— Теперь у нас двое новых детей. Я нашёл их в лесу под старым дубом. Будем растить как родных, — голос Дмитрия прозвучал глухо, словно через толщу воды.
Алевтина замерла у плиты. Из кастрюли валил пар, запотевшее окно превратилось в молочное стекло. Сквозь него она разглядела фигуру мужа с двумя свёртками в руках.
— Что ты сказал? — медленно поставила кружку на стол. — Какие дети?
Дверь распахнулась. Дмитрий вошёл на кухню, весь в хвое, в куртке, покрытой иголками. В руках он держал двух мальчиков, завёрнутых в поношенный плед. Один сжимал потрёпанного плюшевого медвежонка, второй спал.
— Они просто сидели под дубом, будто ждали, — прошептал Дмитрий, опускаясь на табурет. — Вокруг — никого. Только следы взрослых, уводящие в сторону болота.
Алевтина подошла ближе. Один из мальчиков открыл глаза — тёмные, ясные. Лоб горячий, но взгляд осознанный.
— Что ты наделал, Дима? — выдохнула она.
Из спальни донёсся шорох. Шестилетняя Лиза, их дочь, вышла в коридор, потирая глаза. — Мам, кто это?
— Это… — Алевтина запнулась.
— Это Егор и Артём, — твёрдо сказал Дмитрий. — Теперь они будут жить с нами.
Лиза осторожно подошла ближе, вытянула шею. — Можно их обнять?
Алевтина кивнула. Слова застряли в горле.
Дни превратились в череду забот. Мальчики оказались младше Лизы — лет по три-четыре. Боялись громких звуков, отказывались от мяса, Артём прятался за печкой, а Егор плакал во сне.
— Надо сообщить в опеку, — сказала медсестра Татьяна Фёдоровна, осматривая детей. — Может, их кто-то ищет.
— Никто не ищет, — резко ответил Дмитрий. — Следы вели к болоту. Этого достаточно.
— Люди сплетничают, Дима. Зачем тебе лишние рты? У тебя уже есть… — Она взглянула на Алевтину.
— Хватит, — голос Алевтины стал ледяным. — У нас уже есть что?
— Вы не живёте в Сочи, — пробормотала Татьяна, отворачиваясь.
По ночам Алевтина стояла у окна. В темноте качались сосны. В детской спали трое: Лиза обнимала мальчиков, будто защищая.
— Не спишь? — Дмитрий обнял жену сзади.
— Вспоминаю.
Он понял, о чём. Пять лет назад, переехав в этот дом у леса, они потеряли ребёнка. Быстро, почти незаметно. Больше детей не было.
— Если ты смог их поднять, — Алевтина повернулась к мужу, — значит, я не могу их отпустить.
Он молчал. Смотрел в сторону леса, где под дубом началась их новая жизнь.
Через неделю мальчики перестали прятаться. Егор научил Лизу лепить куличики из песка. Артём гладил дворового пса.
— Вылитый твой, — усмехнулась соседка. — Особенно этот, с ямочкой. Твой двойник.
Дмитрий молчал. Но вечером сел к детям и начал рассказывать сказку. Его голос был тихим, как лесной ручеек.
Дом наполнился шумом, хлопотами, но и жизнью.
Прошло шесть лет. Осень раскрасила лес в золото. Дом оплел хмель, у бани разрослась облепиха.
— Опять дразнят, — швырнул рюкзак Егор. — Говорят, мы ненастоящие.
— Дать в нос? — повернулась Лиза.
— Артём дал. А потом сидел под берёзой до темноты.
Дмитрий вошёл, стряхивая с куртки дождь. — Опять драка?
— Вовку Соколова побил, — кивнул Егор. — Сказал, у нас фамилии нет.
Дмитрий промолчал. Каждое утро он возил детей в школу через лес. Зимой вытаскивал машину из сугробов, весной буксовал в грязи.
— Школа закаляет, — тихо сказал он.
— Это не закалка, а травля, — появилась Алевтина. — Больно смотреть.
Артём зашёл последним, с синяками на руках.
— Больше не буду, — прошептал.
— Будешь, — Дмитрий положил руку ему на голову. — Если тебя обижают — защищайся.
Вечером они пошли в лес. Под моросящим дождём, по знакомым тропам.
— Видишь кольца на спиле? — показал Дмитрий. — Каждое — год. А кора защищает. Без неё дерево погибнет.
— Я — кора? — спросил Артём.
— Мы все — кора. И корни. Держим друг друга.
Дома Алевтина расчёсывала Лизе волосы.
— Мам, ты их сразу полюбила?
— Нет. Сначала был страх. Потом тревога. А потом поняла: они всегда были наши. Просто родились не у нас.
— Я боялась, что вы меня разлюбите, — прошептала девочка. — Но теперь без них — пустота.
Лиза стала отличницей. Егор — мечтатель, рисовал целые миры. Артём — мастер на все руки.
— У вас необычная семья, — сказала учительница. — Но крепкая.
— Лес научил, — ответила Алевтина.
Дмитрий построил в лесу избушку. Там дети учились читать следы, слушать ветер. У них появился «день молчания» — без слов, только взгляды.
Однажды в старом сундуке Алевтина нашла фото: молодой Дмитрий с другом. Подпись: «Игорь. Лето в Ельне». Вечером пришло письмо. От Ольги Беловой.
«Сын ушёл. Сердце сдало, но стыд был сильнее. Дети — его. Мать их давно нет. Родных нет. Я больна. Он знал, что ты их не бросишь… Прости, что молчала. Нужно было время».
— Игорь Белов, — тихо сказал Дмитрий. — Мы работали вместе. Думал, он пропал навсегда.
— Он отец? — спросила Алевтина.
Он кивнул. Не заметили, как в коридоре скрипнула доска. Лиза стояла, прикрыв рот. За ней — два мальчика.
— У нас был другой отец? — спросил Егор.
— У вас был тот, кто вас любил, — ответил Дмитрий. — Но вы — мои. С того дуба.
Артём взял фото. — Это он?
— Да. Игорь. Мой друг.
— У меня его глаза, — прошептал Артём. — А у Егора — руки.
— Это ничего не меняет, — твёрдо сказала Лиза. — Мы семья.
Наутро ДмитриНа следующее утро дети вместе посадили под дубом маленькую рябину, и Алевтина, глядя на них, подумала, что семья — это не кровь, а те, кого ты берёшь в сердце.
