Он пришёл, чтобы остаться
Дмитрий Иванович впервые за годы шёл в гости. К женщине, что всё чаще приходила в его сны. А ведь когда-то поклялся: больше ни семей, ни любви, ни этой боли.
После развода жизнь рассыпалась. Жена забрала их четырёхлетнего сынишку и умчалась в Питер. Он не верил сплетням о её любовниках — пока она сама не сказала, глядя в пол: «С ним я чувствую то, чего с тобой никогда не было…»
Дмитрий не умолял её остаться. Но без Ваньки мир опустел. Он сам пеленал мальчонку, ночами качал, учил говорить «папа». Они были как две половинки. А теперь — будто вырезали кусок души. Когда Дмитрий, не выдержав, примчался в Питер, Ваня молча вцепился в его руку. А уходя, вдруг надел куртку и встал у двери:
— Я с тобой.
Его оттащили. Дмитрия вытолкали. Детский рёв летел за ним по лестнице: «Пааапа!»
Всё. Суд запретил встречи. Только переводы на карту да редкие звонки. Он стал для сына тенью — есть, но невидим.
Он закрылся. Мимолётные романы — и бегство при намёке на серьёзность. Боялся. Не за себя. За того мальчишку, которого у него украли.
А потом — Ульяна. На книжной ярмарке. Бархатное платье, русые волосы, взгляд, как луч света в подвале. Он, как лунатик, узнал всё: вдова, дочка Катюша, пять лет, живёт с бабушкой. Умна, как сорока, горда, как цапля.
Начал «случайно» попадаться у библиотеки, в булочной. Ульяна не отворачивалась, но держала дистанцию. Роман полз, как улитка. И вот — зовёт домой. Познакомиться. Это был знак.
Дмитрий вырядился: новый пиджак, гель, духи, подарок — кукольный домик. Сердце колотилось: примет ли девочка?
Дверь открыла сама Катя — в бантах и с серьёзностью министра.
— Здрасьте. Мама в аптеке. Проходите, но… снимайте ботинки. И носки.
— Извините?
— Бабушка сказала: «Уличная грязь — рассадник заразы». Вот тапки. Тёплые.
Девочка говорила, как заправский ревизор. Дмитрий рассмеялся:
— А если я постою на одной ноге?
— Не надо шутить. У нас не цирк.
— Ладно, Катюш. Держи подарок.
Девочка распаковала коробку — и глаза загорелись. Но тут же нахмурилась:
— Вы… надолго?
Дмитрий присел, взяв её за руку:
— Если позволишь — навсегда.
— Тогда женитесь на маме. Она вкусно готовит. Но… она злая. Заставляет мыть руки с мылом ДВА РАЗА!
— Переживём. Может, и тебя уговорим на один.
Они хихикали, склеивая крышу домика.
Когда Ульяна вернулась, то застыла в дверях. На полу сидели двое — взрослый мужчина что-то шептал её дочери на ухо, а та звонко смеялась.
— Ну что, доча… — прошептала за спиной бабушка. — Видно же — свой. Дитя сердцем чует. Зови их к столу. Хватит тебе жДмитрий поднял голову и встретил её взгляд — в этих глазах уже не было одиночества.