Дом, где нельзя ходить в обуви
Я давно не ходил в гости, но сегодня сделал исключение. Шёл к женщине, которая всё чаще возникала в моих мыслях — к Лизе. А ведь когда-то я дал себе слово: никаких отношений, никаких новых семей. Уже прошёл через это. Прошёл — и выжил, оставив в душе только боль.
Бывшая жена ушла внезапно. Сказала, что никогда не любила, а ребёнок — случайность. Ушла, забрав с собой дочь. Я не мог простить. Не мог забыть, как ночами качал малышку, как пеленал, как впервые услышал «папа». А потом — тишина. Суд, запреты, расстояние. Однажды приехал в другой город, увидел дочь на пороге, и она крикнула: «Пап, я с тобой!» Но её оттащили, дверь захлопнулась, а я успел услышать только её плач: «Хочу к папе!» Тогда я сдался. Решил — больше никаких привязанностей. Только работа. Только одиночество.
Но Лиза была другой. Незаметно вошла в мою жизнь. Без навязчивости, без давления. Просто была рядом. Мы сталкивались случайно, говорили недолго, но потом я стал ловить её взгляды. А потом и сам начал искать её — у магазина, у метро. Ненавязчиво. Просто чтобы быть рядом. Узнал: вдова, сыну три года, живёт с бабушкой. Мужчин к себе не подпускает. Но однажды позвала в гости. «Познакомишься с Мишкой», — сказала она. В голосе дрожала неуверенность.
Я купил игрушку — большой набор железной дороги. Надел лучший пиджак. Сердце колотилось, будто мне восемнадцать. Нажал на звонок.
— Кто там? — раздался звонкий детский голос.
— Иван Николаевич.
— А, ясно. Заходите. Мама скоро придёт. Бабуля спит, у неё мигрень. Только… разувайтесь!
— Что? — растерялся я.
— Ну, вы же с улицы. Мама говорит, уличная обувь — это микробы. Мы можем заболеть. Надо снимать сразу. У нас чистота!
Мальчик смотрел серьёзно. Белая рубашка, галстук-бабочка, прямой взгляд.
— Э-э… А можно я просто протру подошву?
— Ну ладно… тогда вот эти тапки. Они ваши. Мама купила. Чтобы грязь не занести. Я Мишка. А вы Иван?
— Да. Приятно познакомиться.
— У нас строгие правила. Я в уличной обуви не хожу. Только по краю и прыжком через ковёр.
— А мама строгая?
— Очень. Но добрая. Особенно если ты хороший. Тогда и тапки можно не надевать.
Я рассмеялся. А Мишка вдруг взял меня за руку и спросил:
— А вы надолго?
— Хотел бы. Если ты не против.
— Я только за. Мама обрадуется. А бабуля… бабуля проснётся и сразу всё поймёт.
— Почему?
— У неё нюх. И сердце. Она всегда чувствует, кто хороший, а кто нет.
Мы сели собирать железную дорогу. Спорили, смеялись. Мальчуган привязывался, а я уже не мог оторвать от него взгляд. И вдруг за спиной открылась дверь.
— Мам, он не разулся! — закричал Мишка.
Лиза рассмеялась. Потом подошла, положила руку мне на плечо и тихо сказала:
— Если готов — оставайся. Но предупреждаю: правила у нас странные.
Я улыбнулся:
— Ради вас — любые правила. Хоть босиком по паркету. Лишь бы вы были рядом.
Мишка притих и вдруг прошептал:
— Пап…
Я обернулся. Он опустил глаза.
— Можно так тебя называть?
Я ничего не ответил. Просто кивнул. И почувствовал, как в груди что-то впервые за долгие годы стало лёгким и тёплым. Я пришёл. Не в гости. А домой.
**Сегодня понял: жизнь даёт второй шанс, даже когда ты в него уже не веришь. Главное — не бояться снять обувь на пороге.**