**Отец на час**
Впервые я заметил мальчишку у хлебного отдела в маленьком магазинчике на окраине Нижнего Новгорода. Он стоял у витрины, но смотрел не на батоны, а куда-то вглубь полок, будто ждал, что оттуда выйдет кто-то важный. Тот, кого давно нет. Или, может, никогда и не было. Сам он — худенький, в потрёпанном пуховике с прорехой на рукаве. Ботинки старые, из-под них торчали серые носки. Шапка съехала набок, варежки растянутые, как будто их носили лет двадцать. Щёки покраснели от мороза, губы обветренные.
Взгляд — не детский. Не жалобный и не просящий, а какой-то взрослый — тяжёлый, настороженный. Будто он уже всё понял и теперь просто смотрит, без лишних иллюзий.
Я взял батон и прошёл мимо. Но через пару шагов обернулся. Мальчишка не шелохнулся. Стоял, будто врос в пол, как будто верил: если не уйду, вдруг кто-то придёт. Что-то изменится.
Он напомнил мне кого-то. Позже я понял — мальчишку из детдома, где я когда-то помогал. Тот тоже смотрел так — будто душа молча смотрит, не надеясь и не прося.
У кассы мы встретились снова. В его руках были две конфеты, но без пакета. Кассирша что-то сказала — видимо, денег не хватило. Без споров он убрал одну конфету обратно и расплатился за другую. Спокойно, ровно, как взрослый. Будто знал: нельзя взять всё, что хочешь. Надо выбирать.
Тогда я сделал шаг вперёд.
— Давай я тебе что-нибудь куплю. Хлеб, молоко, может, йогурт? Без подвоха.
Он посмотрел прямо. Взгляд — уставший от пустых обещаний.
— А зачем? — спросил он.
Без недоверия. Просто констатация: просто так не бывает.
Я замялся. Не потому что не знал ответа. А потому что он был слишком сложным.
— Просто так. Потому что могу. Потому что… когда-то мне тоже помогли.
Он помолчал. Потом кивнул:
— Хорошо. Можно картошку варёную. И сосиску. Одну. Без горчицы. Она горькая.
После кассы мы вышли на улицу. Я протянул ему пакет, стараясь, чтобы это выглядело не как подачка.
— Ты где живёшь?
— Недалеко. Но домой пока не хочу. Мама спит. Устаёт. Иногда спит долго. А мне лучше на лавке. Там тихо. И люди ходят.
Мы сели на холодную скамейку у остановки. Он ел медленно, бережно держа сосиску в обеих руках. Откусывал по чуть-чуть, будто боялся, что еда кончится слишком быстро. Ел не как ребёнок — как взрослый, умеющий быть благодарным без слов.
— Меня зовут Игорь. А вас?
— Василий.
— А вы могли бы… ну, побыть папой на час? Без обещаний. Без «навсегда». Просто посидеть, как будто всё хорошо. Как будто у меня есть кто-то.
Я кивнул. Внутри что-то сжалось. Не ожидал такого, но отказать не мог.
— Ладно.
— Тогда скажите, чтобы я шапку надел. И поругайте за школу. Мама так делала. Когда не спала.
Я улыбнулся. Сначала натянуто, потом — искренне.
— Игорь, где шапка? Совсем заболеть хочешь? И почему куртка расстёгнута? А в школе как?
— По математике тройка. Зато поведение — пятёрка. Бабушку через дорогу перевёл. Сумку у неё уронил, но потом собрал. Она сказала — главное, стараться.
— Молодец. Но шапку надень. Ты у себя один. Себя беречь надо.
Он улыбнулся. Спокойно. По-взрослому. Доел сосиску, аккуратно вытер руки и выкинул салфетку в урну. Потом посмотрел на меня.
— Спасибо. Вы — не как все. Не жалеете, не ноете. Просто… будто так и надо.
— А если я завтра опять тут буду — придёшь?
— Не знаю. Может, у мамы день тяжёлый. А может, приду. Вы запомнились. У вас глаза не врут.
Он встал, попрощался и ушёл. Не обернулся. Как те, кто знает — за ним никто не побежит. Шёл легко, но будто пряча внутри что-то тёплое, боясь, что оно испарится.
Я остался. ПостоА потом зима закончилась, но я всё равно приходил к той скамейке, на всякий случай.
