Дом, где пахнет осенью
Когда Катерина узнала, что мать умерла, слёз не было. Просто выключила телефон, натянула шарф и села на лестницу — между третьим и четвёртым этажом, где лампочка мигала, как угасающий огонёк, а стены были испещрены незнакомыми цифрами и обрывками фраз. Никто не поднимался, никто не спускался. Только её прерывистое дыхание да изредко гудение труб нарушали тишину. Воздух стал густым, словно мёд, будто время застыло, прижало её к холодному полу и прошептало: «Запомни это — важнее не будет».
Они не общались пять лет. После той зимы, когда мать, держа третий бокал вина, посмотрела на неё усталым, потухшим взглядом и сказала: «Ты всегда ошибаешься в людях». Это был не упрёк — просто усталость, как вздох после долгого молчания. Катерина тогда выбрала себя. Впервые. Уехала. Сняла комнату в другом городе. Начала с нуля. Не было ссор, криков — просто связь оборвалась. Тишина стала их спутником — тяжёлым, как старый плед, который жалко выбросить, но и укрыться им нельзя. Она пропитала всё: праздники, болезни, забытые дни рождения.
В морг позвонила соседка. Голос её звучал устало: «Она говорила, что ты всё равно приедешь». В словах сквозила жалость с лёгким укором, будто та знала больше, чем говорила, и видела то, что происходило за закрытыми дверями.
Дом встретил её ледяной тишиной, в которой, казалось, пряталось чьё-то присутствие. Дверь открылась со скрипом, словно мать всё ещё держала её с другой стороны — не со злостью, а с тихим ожиданием. В прихожей пахло осенью — яблоками, сухими листьями, чем-то до боли знакомым. Запах был живым, но пустым, как эхо ушедшего лета. Всё стояло на своих местах: её детская кружка с отбитым краем, аккуратная стопка газет, плед на диване, сложенный так же тщательно, как двадцать лет назад. Только пыль покрывала всё ровным слоем, как первый снег, напоминая о днях, когда здесь уже никто не жил, но всё ещё ждал.
В спальне Катерина нашла коробку с надписью: «Храню». Простую, картонную, слегка пострадавшую от сырости. Внутри — письма. Не ей — от неё. Неотправленные. Перевязанные лентой, исписанные маминым ровным, но дрожащим почерком. Мать писала каждый месяц. На клочках бумаги, старых открытках, бланках с потрёпанными краями. О себе. О доме. О том, как скучала. Как болела спина. Как цвёКак черёмуха у забора, которая цвела каждую весну и напоминала ей о дочери.
