Осеннее прощение
— Надежда Игоревна, ну зачем вам это?! Пусть Иванов её оперирует! — голос медсестры Гали звенел, как разбитый стакан. Она еле поспевала за заведующей хирургическим отделением — женщиной, о которой в клинике ходили легенды.
— Галя, готовь операционную. Нужна кровь на переливание. И позови Игоря — пусть ассистирует, — отрубила Надежда, не замедляя шага.
В приёмном покое лежала женщина — лет тридцати, вся в чёрном, один сапог куда-то пропал. Без сознания.
— Сбили на «зебре». Водитель — как стекло, — отчеканил фельдшер. — Давление падает, похоже на внутреннее кровотечение.
— В операционную! Быстро! — скомандовала Надежда, и санитары мигом схватились за носилки.
— Надь! Надюха! — раздался сзади крик. Она узнала этот голос с первых нот. Дмитрий. Бывший муж. Тот самый, что променял её на эту…
— Правда?! — он вцепился ей в плечи, будто тонущий. — Это Светку сбили?!
— Дима, мы сделаем всё возможное. А теперь — прости, у меня работа.
— Ты?! Ты будешь её резать?! Да ты с ума сошла! Ты её прикончишь! — в его голосе было больше паники, чем злости. Надежда махнула рукой, и Галя тут же впрыснула ему успокоительное.
Когда она вошла в операционную, все разговоры разом оборвались. Она почувствовала взгляды — колючие, как иголки. Почувствовала, как её судят. Но не дрогнула.
— Да, это та самая. Да, я её буду оперировать. Потому что я хирург. Один из лучших в городе. Кто считает, что не справлюсь — выходите сейчас. Нет? Тогда работаем. Спасаем жизнь. Всё ясно?
Операция шла три часа. Дважды пациентка балансировала на грани. Но Надежда боролась — как лев, как безумная, как врач, который не имеет права сдаваться. И вытянула. Света осталась жива.
«Денёк в реанимации — и будет как огурчик», — написала она Дмитрию, который сидел под дверью, как пёс у будки.
— Надюш… Прости. Я дурак. Я тебе вечно благодарен! — он хватал её за руки, рыдал, чуть ли не в ноги кланялся.
— Дима… Хватит. Всё кончено. Иди домой. К ней тебя всё равно не пустят. Если что — позвоню.
Надежда заварила растворимый кофе и плюхнулась на диван в ординаторской, впервые за день вспомнив, что человеку положено есть. Только закрыла глаза — зашла Галя.
— Вы — герой! Я в шоке! Но зачем?! Зачем спасали эту… ну, вы поняли? Она же вам жизнь сломала!
— Галя, я доктор. У пациента было кровотечение. А насчёт остального… Мы с Димой сами всё загубили. Да и любила ли я его по-настоящему — большой вопрос.
— Да вы святая! — прошептала Галя и обняла Надежду так, что аж рёбра затрещали.
Через пару дней Свету выписывали. Дмитрий явился с двумя букетами — шикарные алые розы и скромные ромашки.
— Это тебе, Надь. Я помню…
— Зря тратился. — Но цветы взяла.
— Надежда Игоревна… Простите меня. Спасибо, что… — Света не могла поднять глаза на женщину, которой когда-то нагадила.
— Всё уже в прошлом, — тихо сказала Надежда. И в первую очередь — себе самой.
Смена закончилась. Идти домой не хотелось — там было пусто и тихо, как в склепе. Надежда побродила по старому центру. Любимая игра: угадать профессию прохожих. Победитель получает кофе за счёт проигравшего.
На скамейке сидел мужчина. Дорогое пальто, часы «Полёт», кожаный портфель. Юрист? Сто пудов.
— Извините… — Надежда сама не заметила, как подошла. — Вы… случайно не юрист?
— Попали в яблочко, — ухмыльнулся он. — А вы, если не ошибаюсь, врач?
— Откуда вы… — она рассмеялась, будто её щекотнули.
— Более того — хирург. И зовут вас… Надежда?
— Стоп, как?! Вы ясновидящий?
— Нет, просто читаю. У вас на груди бейджик, — рассмеялся он. — Кстати, я — Кирилл.
— Ну тогда с вас не только кофе, но и пирожное! — фыркнула Надежда.
Впервые за долгие годы она смеялась искренне. Как будто сердце вдруг вспомнило, что умеет радоваться. За окном клонилась к закату осень, но где-то внутри уже пахло весной.
