Путь к счастью через невзгоды
Жизнь Аграфены рухнула, как карточный домик. После развода с мужем она, собрав свои пожитки, вернулась в родную деревню под Тверью. Единственной её опорой была бабушка Прасковья Петровна, обожавшая внучку и её сына Ваньку.
— Ванька — вылитый отец, Лёшка, — вздыхала Аграфена, глядя на мальчика. — Единственное, что осталось от того брака, как луч света во тьме.
— Я же говорила, не связывайся с этим ветрогоном, — ворчала старушка. — Сразу видно было — ненадёжный, да ещё и к рюмке тяготеет. А ты твердила: «Любовь!» — будто ум за разум зашёл.
— Что теперь вспоминать, бабуля? — махнула рукой Аграфена. — Хоть Ванька у нас есть, и то хорошо.
— Не грусти, лапушка, — обняла её Прасковья Петровна. — Больше не стану попрекать. Ты ведь красавица, таких поискать! Где он ещё такую найдёт, твой Лёшка? Дурак, и всё тут.
— В школе за мной половина мальчишек бегала, — поправила волосы Аграфена, — но сейчас не до романов. Не верю никому. Сначала — ласковые, а потом…
— Не все же такие, — возразила бабушка. — Вот помнишь Семёна? Как он по тебе сох? Парень — золото: работящий, без вредных привычек. И до сих пор холост. Последний из вашего класса, кто ещё не женат, — хитренько подмигнула старушка.
— Ба, хватит, — отмахнулась Аграфена. — Не до этого сейчас. Ваньку к школе готовить, дом налаживать. Родители, как уехали в город, так там и остались. Теперь я тут за всё в ответе. Да и тебе помогать надо…
— Не спеши, — покачала головой Прасковья Петровна. — Сперва сама устройся. Я-то жива-здорова, семьдесят лет — не старость. Глядеть на вас с Ванькой — уже радость. А родители твои помогут. Может, на пенсии вернутся. Вот и заживём все вместе: вы в доме, а я в своей избушке рядом.
— Бабуля ты наша, — обняла её Аграфена.
— А про Семёна всё же подумай, — шлёпнула её старушка. — Такие парни редкость.
Аграфена обживалась в деревне три месяца. Семён, местный механизатор, не спускал с неё глаз. Он, как и Прасковья Петровна, считал её брак ошибкой. Когда они с бабушкой сговорились, Бог весть, но то и дело «случайно» встречались у магазина или на почте. Старушка шептала о делах Аграфены и Ваньки, сетуя, что внучка всё одна.
Семён краснел, но боялся вновь получить отказ. Прасковья Петровна подбадривала:
— Она повзрослела, Сеня. Поняла, что главное не красота, а душа. А ты — как раз то, что надо: крепкий, заботливый…
— И не красавец, — усмехнулся он, но тут же стал серьёзен. — Я её всё ещё люблю, Прасковья Петровна. Все эти годы только о ней и думал.
Старушка прослезилась и пообещала помочь.
— Только не дави на неё. Дай время.
— А если кто другой? — забеспокоился Семён. — Я уже раз упустил.
— Тогда слушай меня, — хитро улыбнулась бабушка. — Помогай ненавязчиво. Держись сдержанно.
— Психолог вы, Прасковья Петровна! — рассмеялся Семён.
— Ещё какой! — подмигнула она. — Но если обидишь её — мне сердце расколешь.
Семён кивнул, и на душе потеплело, будто он уже получил её благословение.
Весна вступала в права. Однажды утром Аграфена услышала рёв трактора у дома. Выбежав во двор, она ахнула:
— Семён, это что? Кому? — она уставилась на кузов с торфом.
— Тебе! — буркнул он. — Бабушка заказала. Открывай ворота. Да оденься нормально, простудишься!
— Сколько с меня? — потянулась она за деньгами.
— Ничего. Пенсионерам — бесплатно. Убери, — отрезал он и уехал.
На следующий день его брат-школьник разбросал торф, отказавшись от оплаты.
— С братом свои счёты, — отмахнулся он.
Аграфена только руками развела.
— Коммунизм, что ли?
Бабушка сияла:
— Земля теперь плодородная. Сажай, что хочешь.
Через неделю Семён привёз навоз.
— Бери, пока дают, — сказал он.
— Спасибо, — улыбнулась Аграфена. — Не знала, что ты такой хозяйственный. Зайдёшь на чай? Пирожки испекла.
Семён едва сдержал радость.
— Как-нибудь потом. Дел много. На, это Ване, — сунул он шоколадку. — Мне дарят, а я не ем.
— Приходи, когда сможешь, — тепло сказала она.
Он уехал, распевая песни. Сердце ликовало. А Прасковья Петровна замечала, как Аграфена оттаивает.
Вскоре у дома появились песок и щебень. Соседи шептались:
— Хозяйка! Ремонт затеяла.
— Одной-то тяжело, — вздыхали старушки. — Замуж бы ей.
Когда Семён привёз щебень, Аграфена рассмеялась:
— И это бабушке положено?
Она всё поняла, сердце трепетало.
— Хватит возить, — сказала она. — Места нет!
— Бери, пока дают, — ответил он, глядя с теплотой.
Она взяла его за руку и затащила в дом.
— Раздевайся, чай остынет. Обижусь, если откажешься.
Он сел за стол, осматривая уютную кухню.
— Хорошо у тебя. Пирожки — объедение. За такое хоть замуж бери.
— Так женись, — спокойно сказала Аграфена.
Семён поперхнулся. Он допил чай и пошёл к двери.
— Спасибо. Завтра в сельсовете встретимся? Паспорт не забудь.
— Семён! — рассмеялась она.
— Не говори, что шутила! — он толкнул дверь.
Она схватила его за руку.
— Глупый, как жениться без любви?
— У меня нет любви? — прорвалось у него. — Да я с юности по тебе сох!
Она прижала пальцы к его губам, потом провела по лицу. Он притянул её и поцеловал.
— Теперь ясно, — прошептала она. — Давно бы так, а не с навозом по бабушкиному плану.
— АА через год у них родилась дочка Настенька, и вся деревня радовалась их счастью, глядя на крепкую семью, построенную на любви и верности.
